«Цивилизованная», «современная» война – я слишком хорошо знаю, что это значит. Радости нашей обыденной жизни, возможно, более утонченные, чем двести лет назад, но кварталы Роксбери так же опасны, как и парижские аллеи двухсотлетней давности.
Дотянувшись ногой до затычки, я вытащила ее, и она с хлопком открыла выход томящейся воде. Ванны, войны, виселицы – не все ли равно? Бочка ли, таз ли, изысканная ванная комната… Люди и их влияние на происходящее – вот главное. И так будет всегда. Я, Брианна, Джейми – и ход истории, направляемый нами.
Булькнув в последний раз, вода скрылась в сливном отверстии. Встав, я посмотрелась в зеркало: ну словно креветка! Осталось стереть с себя воду и подождать, пока рассеется пар. Пока можно поглядеться в зеркало, поиграть мускулами, словно заправский атлет.
Атлет не атлет, но в общем ничего. Полных у нас никогда не было, к счастью, а дядюшка Лэм, тот и вовсе был сухопар. Стройный старик, умерший в семьдесят пять, – таким он запомнился. Отец, наверное, тоже был таким же подтянутым. По крайней мере, мне хотелось, чтобы это было так. Мама… Скорее всего, у мамочки было неплохое заднее декольте, как и у многих женщин.
Тело еще не высохло, и зеркало отобразило привлекательный блеск кожи, когда я стала изучать себя сзади. Талия есть, и даже тонкая. Не оса, но вполне.
Ниже…
– По крайней мере, нет ямочек, – приободрила я себя вслух. – Нам далеко до рубенсовских красоток, а значит, можно жить. – Отражение улыбнулось.
Надев ночную сорочку, я отправилась в ночной дозор по дому. Хорошо, что на пути нет голодных кошачьих или собачьих глаз. Старый пес Бозо был последним из наших четвероногих; его не стало в прошлом году. Было бы глупо заводить кого-то еще: Брианна оканчивала школу, я работала в больнице, так что ни у кого не было времени заниматься собаками.
Итак, термостат готов, замки целы, плита выключена. Еще можно заглянуть в комнату Брианны, как я делала это восемнадцать лет подряд, пока она не поступила в вуз.
Что ж, зайдем. Я зажгла свет. Здесь меня встретили привычные вещи, принадлежащие дочери. Вещи, она наполняла свое пространство вещами, так что свободного места в комнате почти не было. Плакаты, фотокарточки, гербарий, различные блестящие и бархатные лоскутки, записочки, рамочки – для нее это было важно, хотя мне подчас казалось мусором.
Она умела жить среди вещей так, чтобы они не поглощали ее, а были отображением ее личности. Удивительное умение. Каждый предмет по-своему значим и находится на своем месте. Я была уверена, что это сговор: все эти лоскутки и бумажки гордо заявляли: «Мы здесь по воле Брианны. Ей лучше знать, зачем мы есть. Она не может обойтись без нас».
И правда, откуда это у нее? Фрэнк был таким же. Его личный кабинет