По ним пришёлся первый удар.
Дворовая змея – гюрза коричневого цвета, больше метра длиной, судя по сброшенной коже, которую не раз доводилось находить в укромных местах сада и построек, дух дома. Бабушка верила, что это предок семьи – охранник очага и хозяин двора. И рассказывала, что Бог наградил змею, увенчав её голову короной, за то, что та спасла Ноев ковчег, хвостом заткнув в нём дыру.
У нашей змеи действительно была такая корона, чёрная, почти фиолетовая. Запомнил я на всю жизнь нашу случайную молчаливую встречу под виноградником на заднем дворе. Я мочился в траву, а змея, видимо разбуженная моим вторжением, медленно уползала между ног к густым зарослям ежевики у забора.
Я не успел даже испугаться, только когда чешуя исчезла совсем, натянул шорты и бросился к дому.
– Надо же, пописал на духа предков…
Испугался я в ту первую ночь с квартирантами. Они заняли зал и хозяйничали там, передвигали мебель, вносили вещи, говорили на тарабарском, а ночью дом разбудили нечеловеческие крики.
Бабушка потом рассказала, что молодая жена проснулась от громкого шипения, она зажгла свет, а на решётке, во всё окно, изогнулась наша гюрза.
Успокоила квартирантов бабушка, чаем напоила. Но на следующую ночь история повторилась. И на следующую…
Съехали же они, когда капитан с женой проснулись, а между ними вытянутой струной – змея. Лежит-полёжи-вает. В чём спали, так и выскочили из дома оккупанты. И ни в какую, наотрез отказывались возвращаться за вещами.
Помогал отцу собирать пожитки квартирантов войны, радуясь освобождению, и про себя, и вслух благодаря духа семьи и извиняясь за тот случай на заднем дворе.
Счастье было недолгим: в город вошли войска, в дом – солдаты.
Виноградник поселился в детской – она сразу за гостиной. Дикий, похожий на верёвки-канаты, с коричневыми листьями и сухими плодами, он стелился по исчезнувшему паркету, кроватям, книжным полкам… Слева от входа, напротив печки, была моя кровать, дальше – сестры. У большого, во всю стену, окна – письменные столы. С настольными лампами и карандашницами… За окном на железных подпорках – зелёным сводом виноградник. Пара прыжков – и вот они, гранатовые деревья.
Осенними ночами в тёплой кровати любил слушать, как лопаются переспелые плоды граната.
Деревья просыпаются, когда люди спят. Только пёс Рекс становился редким свидетелем бессловесной и непонятной перебранки.
Сад разговаривал в темноте: шорохом, шелестом, скрипом… Главный голос был, конечно, у старого тутовника, но старик спал вместе с домом. И за главного становился взрослый гранат – громкий, настойчивый, требовательный. С ним мог соперничать абрикос, но из скромности отмалчивался. Спорили два дерева алычи: кислая зелёная и красная сладкая. Айва пыталась докричаться с дальнего угла сада. Слива тогда, вместе с молодыми саженцами груши и яблони, просила быть благоразумными и не будить