Мое сердце бьется тем сильнее, чем выше мы поднимаемся, пока я не начинаю верить, что все слышат эхо его ударов, отражающееся от стен. Я все еще пребываю в шоке, что бабуля оставила квартиру мне, а не маме. Хотя мы были очень близки, это правда, и я видела ее чаще, чем мама, потому что ее квартира находилась рядом со школой; я могла видеть ее из окон лаборатории на третьем этаже. Я всегда заходила к ней на обратном пути домой; она встречала меня с чашкой кофе и банановым хлебом, и мы болтали обо всем, что взбредет в голову, начиная с моей несуществующей личной жизни и заканчивая последней драмой, развернувшейся в ее бридж-клубе. И, конечно, в тот долгий период в первом классе, когда мама постоянно ходила по врачам, бабуля забирала меня из школы и кормила ужином по вечерам. У нас с самого начала установилась особенная связь.
Помню один холодный дождливый день в феврале, когда я сидела за обеденным столом и водила пальцем по кромке кофейной чашки в горошек, которую она всегда оставляла для меня.
– Бабуль, – спросила я мрачно, – как думаешь, если никто до сих пор не пригласил меня на весенний бал, это что-то значит?
Бабуля приподняла тонкую седую бровь.
– А это что-то значит?
– Ага.
Она хмыкнула.
– Думаю, это значит, что ты еще никого не спрашивала.
Когда мы наконец добираемся до двери с ржавой цифрой «пять», у меня успевают вспотеть вся шея и лоб. Кондиционера в здании не наблюдается, а на дворе стоит конец июня. Следом поднимается папа, после него мама. Мы на мгновение задерживаемся перед дверью, чтобы перевести дыхание.
– Не хочешь сама это сделать? – предлагаю я маме. Мне хочется, чтобы она почувствовала, что квартира принадлежит нам обеим.
– Нет, спасибо, – отвечает она. – Давай ты.
Дрожащими пальцами я выуживаю из кармана ключ. Он с успокаивающим щелчком входит в замочную скважину, и я мягко толкаю дверь.
Мое первое впечатление от квартиры оказывается словно от старой книги: в ней пахнет плесенью, затхлостью, но при этом очень приветливо, как будто книга счастлива, что кто-то, хрустнув корешком, открыл ее впервые за много лет. Мы стоим на пороге прихожей с высокими потолками и покрытыми панелями стенами, но здесь слишком темно, чтобы разглядеть дальние комнаты.
– Э-эй!
Я не знаю, зачем сказала это. Понятно, что здесь никого нет и не было уже очень давно. Когда вхожу в комнату, пол мягко проседает под ногами, и, глянув вниз, я вижу толстый слой пыли, стелющийся под моими купленными на деньги от занятий репетиторством конверсами. Пыль видна повсюду: на деревянной скамье рядом с дверью, на вешалке в углу, боюсь, даже в спертом воздухе, который я вдыхаю.
Мама начинает кашлять, прикрывая рот рукавом кардигана.
– Думаю, мне лучше подождать снаружи.
– Ты не хочешь стать первооткрывателем? – Я выразительным жестом указываю в сторону обступающих нас теней.
– Мы, пожалуй, и правда