При первом же упоминании о пчёлах Юра побелел и заявил, что он готов делать какую угодно работу, только не на пасеке. Боря же, наоборот, сразу согласился на предложение Иосифа Альфонсовича. Правда, он не совсем хорошо представлял себе её, и как нам думается, выразил такое горячее желание не столько из большого трудолюбия, сколько из-за желания полакомиться мёдом. Он был большим сластёной, а Стасевич, приглашая ребят к себе в помощники, объявил, что тот, кто будет работать на пасеке, получит право есть мёд столько, сколько захочет. Однако Юра так боялся пчёл, что даже эта медовая перспектива его не соблазнила.
Между тем, приглашая ребят для работы на пасеке, Иосиф Альфонсович надеялся, что его сын преодолеет свою боязнь и, если не один, то вместе с товарищем, согласится. Юрин отказ его и огорчил, и рассердил. Человек довольно своенравный и вспыльчивый, он тут же разгневался и сурово заявил Юре:
– Раз ты не хочешь более лёгкой работы, в которой ты к тому же можешь кое-чему научиться, будешь всё лето полоть грядки, коли на большее не способен. С завтрашнего дня примешься за свёклу, а затем и за просо!
Юра приуныл, но возразить не посмел, только довольно зло посмотрел на товарища и показал ему из-под стола кулак. Вечером он налетел на друга, обозвал его подлизой, раньше бы и потрепал его порядочно, но за лето Борис окреп, отъелся и, будучи сам порядочным забиякой, мог дать достаточно внушительный отпор обидчику. Но драться он не хотел, да к тому же и Юра не был достаточно твёрд в своих обвинениях, дело дальше словесной перепалки не пошло. Тем более что Боря пообещал снабжать Юру мёдом в неограниченном количестве.
Как бы ни было, а со следующего дня Юре пришлось уже одному пыхтеть на огороде, а затем и в поле. И, вероятно, так бы длилось до самого конца лета, если бы недели через две в лесничество не приехали Янина Владимировна с Вандой, чтобы отдохнуть перед новым учебным годом. Она, видя довольно спокойную обстановку вокруг Темникова, решилась пожить в лесу. Приехав и увидев, что её Люльтик (так она часто называла сына, хотя он на это прозвище и сердился) гнёт спину в поле, потребовала от мужа освобождения сына от этой работы. Тот согласился потому, что две женщины, с которыми он ранее договаривался, явились и включились в прополку.
Борис же стал пропадать на пасеке целыми днями. Эта работа не только не тяготила его, но так захватила, что он иногда даже забывал лакомиться собранным мёдом. Через десять – пятнадцать дней мальчик уже овладел не особенно мудрёной техникой замены магазинов, выемки и замены рамок из улья, а также снятием так называемой забрушовки, то есть тех восковых крышечек, которыми заботливые пчёлы закрывают заполненные доверху мёдом ячейки сот. В дальнейшем выкачивание мёда из подготовленных рамок на центрифужной медогонке Стасевич доверял ему выполнять самостоятельно.
Вскоре, научив Борю и ещё некоторым приёмам по уходу за пчёлами, по осмотру ульев, удалению