Наконец суда сошлись борт о борт. С драккара полетели первые крючья. В этот момент Рагн услышал зычный голос, раздавшийся на южном корабле. Если бы он знал речь Арима, он бы услышал:
– Не дайте этим медвежьим детям поцарапать мою каравеллу! Быстро огонь из мушкетов!
Тут же из-за борта корабля высунулись два десятка чернокожих южан. У них в руках были странные длинные трубки, которые выплюнули клубы дыма. Рагн, все еще сжимающий штурвал драккара, увидел, что трубки выплевывают металл или камень не хуже Кинетиков, пробивая навылет щиты элесамцев. Наверху стрелки сменились. Раздались новые гремящие звуки, и на драккаре в живых осталось с десяток человек. С судна Арима истошно завопили:
– Абордаж!
И сверху на палубу драккара посыпались солдаты южан. Рагн повел руль влево и бросил его, выхватив топор. Перед ним стояли два черных, как ночь, человека в белых рубахах с еще более белыми зубами и глазами. Оба были вооружены очень кривыми саблями. Раньше Рагн таких не видел. Он взмахнул для пробы топором, пытаясь отогнать того, что был справа. Но тот, ловкий как белка, отпрыгнул в сторону и порезал сухожилие на запястье кормчего. Тут драккар врезался в борт южного судна.
Переполох не помог северянину. Его быстро оглушили рукояткой сабли и связали руки и ноги. Когда Рагн пришел в себя, его тащили на корабль южан. Только его. Остальные северяне остались на драккаре. Мертвые. Опять зазвучала речь Арима.
– Это он поцарапал мою «Ласточку»?
– Да, капитан!
К Рагну подошла женщина, такая же черная, как и остальные члены экипажа. Высокая, чуть выше кормчего. Одета так же просто, как остальные южане, лишь голову украшала шляпа странной формы. Женщина произнесла на странно звучащем имперском.
– Ты, конечно, храбр. Но свою посудину я тебе не прощу. Будешь слушать море!
Остальные южане заулюлюкали, а Рагн с удивлением понял, что эта женщина – капитан корабля. Не прошло и часа, как его выгрузили на голый остров в открытом море, который представлял собой едва возвышавшуюся над водой каменную площадку два шага на три. Веревки на руках Рагна разрезали, и корабль Арима уплыл на запад. А старый кормчий остался слушать море.
Интерлюдия IV. Мать Милосердия
Устроенный в палатках лазарет был ужасен. От него пахло смертью и болезнью, которая охватила весь центр Империи. Корал пребывала в состоянии постоянного шока от произошедшего. Мало того, что столица и прилегающие земли уничтожены взрывом, погибли сотни тысяч людей, экономика, и так подкошенная из-за остановки производства на фабриках со смертью Владыки, рухнула окончательно, так еще и люди в центральных провинциях начали болеть.
Болезнь развивалась стремительно, за месяц погубив почти три провинции вокруг Капитула. Не помогали карантин