– Не беспокойся, барышня, куда надо, туда и едем.
– Как тебя зовут хоть?
– Оськой кликали с утра, – отозвался он.
– Тоже мне, большой мальчик вырос, а всё ещё Оська! – фыркнула. Он оглянулся, серьёзным взглядом смерил меня и сказал:
– Ну пущай Йосип будет. Йосипом зови.
– Хорошо, а я Татьяна, – представилась, потом добавила: – Ивановна.
– Ишь! – хмыкнул Йосип. – Ива-ановна! А нос-то дорос?
– За своим смотри, – посоветовала с улыбкой. – Ты у Полуяна служишь?
– Так… Маленько, – неохотно ответил он. – Ты меня не спрашивай, Татьяна Иванна, неловко мне тебе не говорить, а говорить можно ль, того не знаю.
– Не буду спрашивать. Скажи только: долго ещё ехать?
– Не-е, уж маленько осталось! Н-но, шальная, но!
Лошадка дёрнула коляску и побежала быстрее. А я закрыла глаза. Куда я еду, что я делаю… Позволила себе слабость, отдалась под крышу бандиту. Но у меня не было выбора, правда. Без Городищева в этом городе у меня не осталось заступников, а Трубин не остановится, пока не отправит меня на каторгу. Полуян так Полуян. Но нужно держать его на расстоянии вытянутой руки, не позволяя вторгаться в личное пространство. Он способен…
– Эй, барышня, слезай, приехали!
Я распахнула глаза и уставилась на небольшой домик с облезлым фасадом и обшарпанными рамами, который охраняли корявые деревья без листьев с претензией быть садиком. Окружала этот садик покосившаяся ограда, в которой не хватало штакетника. Йосип спрыгнул с козел и протянул мне руку:
– Пожалте, барышня.
– Ты куда меня привёз? Что это за собачья конура?
– Не всё то, чем кажется, – подмигнул мне Йосип. – Но ежели желаешь, провожу тебя до места.
Я оперлась на его ладонь и сошла с коляски, закутавшись в шубу. Мы пробрались через заросли густой травы к крыльцу, и мой провожатый стукнул в покосившуюся дверь три раза быстро, два раза медленно и потом ещё раз. А я поёжилась, окружённая сумерками, в которых тени от деревьев показались страшными чудовищами. Они съедят меня, маленькую, беззащитную, икнут и в зубах поковыряются веткой…
Из глубины дома послышались шаги, дверь скрипнула, и в щели показалось лицо женщины. Она оглядела меня подозрительно, потом скользнула взглядом по Йосипу и выдохнула:
– А, это вы… Упадайте.
И она распахнула дверь, пропуская нас в тёмный сырой коридор. Потом тщательно закрыла её, вынула из-за перегородки свечу и в её свете отворила другую дверь, посолиднее. Оттуда пахнуло теплом, печным жаром, запахом мёда и яблок, и я жадно вдохнула всё это. Ох, есть хочется! Чаю хочется! Лечь и вытянуть ноги…
Я вошла первой, не выпуская полы шубы, обёрнутой вокруг тела. А мне навстречу с диванчика, обтянутого жёлто-пёстрой тканью поднялся Митька Полуян собственной персоной. Отставив чашку с горячим чаем, развёл руки:
– Ба-а! Кого я вижу! Татьяна Ивановна, дорогая ты моя!
– Дмитрий Полуянович, –