Осмелев, Анюта вдруг спросила:
– А почему вы так рассердились на Нину? Я с ней познакомилась в Петербурге, и она мне очень понравилась. Она ещё не вышла замуж за своего Яшу, но его мы тоже видели, и мне кажется, что он хороший человек. По-моему, они будут счастливы. А как Нина увлечена медициной!
– Милая Нюта, – сразу посерьёзнев, сказал Болеслав Павлович, – твой бестактный вопрос я прощаю тебе только по твоей молодости. Но прошу тебя о Нине, о её будущем муже мне не говорить. Я о них слушать не желаю. Почему? Этого вам ещё не понять. Достаточно с вас, что так говорю вам я. Может быть, у них и будет хорошая семья, в чём я очень сомневаюсь, но я их простить не могу, да и не желаю. Лёля, та хоть соблаговолила показать своего жениха, привезла какого-то замухрышку. Ладно, в конце концов, это её дело, ей жить. Замухрышка там или нет, мне всё равно. А эта… О своём браке написала отцу с матерью так, как будто она не замуж собирается, а покупает пару новых перчаток. Нет, я такого отношения к себе простить не могу. Слышал я, что и от Лёли её замухрышка сбежал, что ж, я так и предполагал… Нет у меня теперь дочерей! Не хочу их знать! Считаю только вас вот двоих своими детьми, если фокусов выкидывать не будете.
Такая суровая, гневная и не особенно вразумительная отповедь, к тому же произнесённая громким, возбуждённым тоном, что, может быть, явилось и следствием порядочного количества рюмок «Зубровки», опрокинутых Болеславом Павловичем, заставили Нюту испуганно замолчать.
Дальнейшая часть ужина была непоправимо испорчена. Уже без всякого аппетита все торопливо доели свои порции и через несколько минут встали из-за стола.
Попрощавшись с отцом, Дмитрий Болеславович и Анюта ушли в спальню и, утомлённые дорогой и новыми впечатлениями, вскоре заснули.
А в кабинете Болеслава Павловича ещё очень долго, почти до рассвета, горел огонь и слышались твёрдые, как будто что-то давящие, шаги.
Дмитрий Болеславович и Анна Николаевна Пигуты поселились в Рябково.
Уже на следующий день по их приезде Болеслав Павлович с гордостью показывал им свою больницу и был очень рад и доволен, услышав от обоих весьма одобрительные отзывы обо всём виденном. За обедом он обратился к сыну.
– Ну вот, Митя, ты видел мою больницу, она тебе как будто понравилась, так что тебе есть где продолжать моё дело. Я с удовольствием возьму тебя на вторую врачебную должность, которая теперь разрешена земством. Отдохни, полечись, а там – и за работу. Работы, как видишь, край непочатый. Глядишь, и участком заведовать станешь, ведь мне уж скоро и на покой пора.
Но к большому огорчению отца, сын ответил на это сердечное предложение