– …и это создало бы некоторые трудности, признаю. Но рано или поздно вы добрались бы до того этапа отбора, когда прятаться в толпе соперниц стало бы невозможно.
– Если бы и добралась, к тому времени вы забыли бы о моем существовании.
– Разве вас можно забыть? – улыбнулся он, и я, как дурочка, расплылась в ответной улыбке.
Так, нужно взять себя в руки. Это просто комплимент. Обычный дежурный комплимент, которые он разбрасывает направо и налево. Вроде «прекрасных глаз» баронессы Рейнер. Хотя у нее в самом деле были очень красивые глаза: большие, карие, с такими густыми ресницами, что, казалось, солнце не отражалось в ее зрачках.
Мои-то глаза он не нахваливал…
Я помотала головой. Кажется, еще немного, и я сама вспомню заклинание призыва воды, чтобы остудить голову, которую вдруг переполнили романтические бредни.
На мое счастье, мы подошли к дворцу. Это был не парадный вход, а одна из множества дверей. Не слишком приметная и в обычное время, возможно, и вовсе скрытая заклинанием отвода глаз. Но сейчас по обеим сторонам от нее стояли гвардейцы, которые, завидев герцога, вытянулись так, будто намеревались проткнуть макушкой небо.
Вовремя, как раз чтобы мне вспомнить, что я загляделась не просто на привлекательного мужчину, а на коменданта дворцовой охраны. И сопровождал он меня… то есть нас, не на прогулку, а в свой кабинет для разбирательства. Что не страже велел нас сопроводить, а сам не поленился прогуляться – так, может, вся свободная стража за претендентками присматривает.
Так что не заглядываться нужно, а подумать, как убедительно доказать, что не я затеяла свару и не я первая подняла руку… то есть магию на герцогиню Абето. Нет, то, что она и его облила, – не аргумент. Во-первых, может, он ей сказал такое, за что не только водой окатить – пощечину влепить мало. Во-вторых, надо быть вовсе безумной, чтобы вслух при свидетелях – а едва ли он будет допрашивать меня наедине – припомнить мужчине его унижение.
Да, он смеялся. Смеялся, как мне показалось, искренне и от души. Дядя бы отреагировал так же. А вот отец оскорбился бы и потом долго припоминал, что кто-то посмел его не уважать. Видимо, чем меньше из себя представляет человек, тем отчаянней он хочет продемонстрировать собственную значимость…
Я ужаснулась, поняв, что думаю так о человеке, который дал мне жизнь. О том, кого я должна бы чтить и кому обязана безоговорочно повиноваться. Но как тут безоговорочно повиноваться?
Нет, об этом я тоже подумаю попозже. Тем более что герцог как раз отворил дверь в конце длинного коридора, жестом приглашая нас с баронессой внутрь.
– Прошу вас. – Он указал на пару кресел у стены, рядом с которым стоял низенький столик. – С вашего