Ляпин так и продолжал смотреть, как колышутся жировые складки на тучном и белом женском теле, а волосатые мужские руки откуда-то снизу жадно лапают, мнут и выкручивают податливые, как тесто, груди. Эти похотливые сластолюбцы, как животные, совокуплялись прямо на его глазах. Омерзительное зрелище вызвало непроизвольный спазм в желудке Ляпина. Он согнулся пополам от острой боли, пронзившей живот, и его буквально вывернуло наизнанку:
– Бё-ё-ё…
Желудок был пуст, и рвотных масс почти не вышло, лишь горький привкус желчи остался во рту.
Ляпин сплюнул под ноги вязкую слюну и прохрипел не своим голосом:
– Ах вы недопёски шелудивые…
Сам того не понимая, как это у него вышло, но, только ощутив в руке холодок увесистого булыжника, Ляпин размахнулся и с силой метнул камнем прямо в горящее окно. Оглушительный звон разбитого стекла и дикий женский вопль вернули его в действительность.
– Боже мой, – испугавшись, плаксиво всхлипнул Ляпин, – ну что же я делаю?
В следующую минуту из разбитого окна показалась голова перепуганного Ивана Петровича. Он различил, что в желтом прямоугольнике света от окна неподвижно стоит устрашающая фигура в темном балахоне с надвинутым на лицо капюшоном.
– Это ты сделал? – зло выкрикнул Вась-Васькин.
Незнакомец ничего ему не ответил, дав деру в сторону леса.
– Ну все, тебе хана! – дальше Иван Петрович перешел на мат. – Я тебе отвечаю… я тебя найду… и яйца отстрелю… маньячила…
Такой отборной нецензурной брани, что неслась из разбитого окна вслед убегающему «маньяку», Ляпин никогда в своей жизни не слышал. Совершив крюк по лесу на случай погони, он вернулся к дачному поселку, перелез через невысокую изгородь из белого штакетника и, прячась за стволами яблонь, короткими перебежками достиг своего домика, где и скрылся никем не замеченный. Затаившись на кровати, всю оставшуюся ночь Ляпин не спал, ожидая, что вот-вот в его дверь постучат, и суровый голос Залихвацкого спросит, где он был прошедшим днем и что делал этой ночью.
Под утро, когда за окном ночные сумерки сменила предрассветная дымка, совершенно изнуренный и вымотанный, Ляпин забылся беспокойным, поверхностным сном, утешив себя слабой надеждой, что все как-нибудь уладится само собой.
Глава 12
Еще из кассового зала Залихвацкий услышал, как надрывается его телефон. Дребезжащие трели приглушенным эхом гуляли под куполообразным сводом станции, вызывая в его похмельной голове лишь самые негативные мысли. Ну что и кому могло понадобиться от него второй день подряд, да еще в такую рань?
Массируя висок, Залихвацкий пересек прохладный