Так выпал жребий: Карл разбитый
Бежать впервые принужден;
И день, и ночь стремится он,
Своею кровию облитый
И кровью подданных своих.
За Карла тьмы погибли их;
Уже пред силой сокрушенной
Не страшно правде в этот миг;
Но ни один неслышен крик
В упрек гордыне униженной.
Под ним застрелен конь его;
От ран Гиэта[1] умирая,
Монарху отдал своего,
Но пал и тот, изнемогая.
И что ж? В глуши, во тьме лесов,
Среди светящих в отдаленье
Огней недремлющих врагов,
Король находит одр и кров.
Вот лавры, вот отдохновенье,
Вот для чего борьба племен!
Его несут под ближний клен:
Едва дыша, всех сил лишен,
Недвижен, он от боли стонет.
И хлад, и мрак со всех сторон,
И дрожь болезненная гонит
С его очей мгновенный сон.
Но опыт горького паденья
Монарх по-царски выносил,
И тела лютые мученья
Могучей воле покорил.
Так и народы он недавно
К повиновенью приводил
Своею силою державной.
III
Лишь горсть вождей; так день один
Рассеял сонмища дружин!
Но верен, доблестен круг тесный:
Немые в горести своей,
Садятся все под кров древесный
Вкруг государя, близ коней.
Так люди с тварью бессловесной
Дружатся в общей им беде;
Так все равняются в нужде.
В числе других Мазепа тоже
Под старым дубом стелет ложе:
Как дуб и крепок и суров,
Едва ли сам его моложе
Отважный гетман казаков.
Потом он, отдых забывая,
Отер коня, его лаская;
Под борзым листьев набросал,
Его по гриве потрепал,
И разнуздал, и любовался
Как жадно он траву щипал.
Досель Мазепа опасался,
Что конь его ночной порой
Пренебрежет росистым злаком.
Но верный конь, как сам герой,
И не изнежен и не лаком.
Хоть горд, всегда послушен он;
На все готов, легок, силен;
С Татарской прытью он несется;
Он знает голос полководца;
К нему торопится на зов;
Его отыщет меж рядов;
И если б звездный луч затмился,
С заката солнца по рассвет
Во тьме бы добрый конь стремился
Покорно воину вослед.
IV
Мазепа плащ на дерн бросает,
Становит к дереву копье,
Потом оружье разбирает;
Взглянул, исправно ли ружье.
Пощупал сабли лезвие;
Отер ножны и рукоятку,
И словом, все добро свое
Пересмотрел он по порядку.
Потом баклагу взял с кисой
И, приготовив ужин свой,
Монарха подчивал с вождями,
Спокойней духом, чем иной
Придворный в пиршестве с друзьями.
Отведав скудных яств, король
Хотел, скрывая скорбь и боль,
Веселым быть назло судьбине,
И улыбаясь, начал так:
«Никто во всей моей дружине
Не превзошел тебя, казак!
От Македонского поныне
Свет не видал такой четы,
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru