Флора поставила чайник и принялась готовить для любимого традиционный островной завтрак, дожидаясь возвращения родителей из церкви. Она уже придумала для них объяснение, и даже если мать стала бы сомневаться в правдивости ее слов, то вряд ли озвучила бы свои подозрения. А отец, китобой, был человеком простым и не подумал бы жаловаться на возможного зятя, если тот окажется трудолюбив, будет относиться к старшим с уважением и стараться соответствовать ожиданиям.
Шелки разглядывал комнату с нарастающим замешательством и тревогой. Домик был симпатичный, каменный, с уютным очагом. На стенах висели гарпуны и тюленьи шкуры. На полу лежал ковер, на полках – акульи зубы, рога нарвалов и бивни моржей, украшенные гравировкой. Шелки не понимал, что именно его смущало, но во рту почему-то пересохло от страха, и он дрожал, несмотря на яркий огонь в очаге. Здесь стоял жуткий запах смерти и мучений, но шелки больше некуда было пойти, и ему приходилось молча это терпеть.
Рыжая девушка подала ему миску с едой, жирной и неожиданно теплой. Видимо, он не привык к местным блюдам. А значит, это не его родина. Но куда пропали все воспоминания? Почему на нем не было одежды? Его обокрали? Скорее всего. И, вероятно, нещадно побили, судя по тому, как в теле все болело. Наверное, он лишился памяти из-за сильного удара по голове.
Шелки испытал внезапный прилив ярости по отношению к своим безликим обидчикам и представил, как жестоко отомстит им, когда к нему вернутся воспоминания. Значит, он и сам не чужд насилию? Пожалуй, в нем была такая склонность. Почему же он остался один на неизвестном берегу, нагой и беспомощный? Как разобраться, где его друзья, а где враги? И отчего ему до сих пор так холодно?
Рыжая девушка улыбнулась и вложила свои мягкие белые руки в его ладони.
– Ты сын вождя с островов шелка и специй. Ты прибыл сюда на торговом судне с товарами со своей родины. Мы встречались втайне и обручились без ведома моих родителей, но вот пришло время открыться им и отпраздновать радостное событие.
– Какое? – спросил шелки.
– Я ношу под сердцем твое дитя, – ответила девушка. – И скоро ты встретишься со своей новой семьей.
Это было уже слишком. Вонь смерти, непривычная обстановка, масляный привкус странного блюда, необъяснимый мороз, липнущий к коже, – а теперь еще это откровение. Все поплыло перед глазами шелки, и он услышал голоса у себя в голове, словно пытавшиеся предупредить его о чем-то на языке, который был ему больше неведом.
Флора нежно улыбнулась.
– Не волнуйся, я о тебе позабочусь, – сказала она.
Шелки поежился. Он чувствовал подвох, нутром чуял, что здесь что-то не так, и каждая частица его тела призывала бежать отсюда, хотя он не видел явных признаков опасности.
– Выпей еще бульону, – предложила Флора, наливая теплую жирную массу в глиняную миску. Шелки становилось дурно от одного запаха, но он не хотел показаться неблагодарным