Я никогда не находилась в такой ситуации, когда ко мне применяли силу. Фед очень сильно недолюбливает меня. Возможно, даже ненавидит. Кто знает, что ему может прийти в голову? Он ведь агрессор, он может перейти грань просто потому, что в нем взыграли инстинкты.
– Ты слепая, Стужа? – спрашивает Дубов, продолжая загораживать мне небо своим телом. Я словно прижата огромной черной тенью и то, что вокруг так темно, лишь еще больше подпитывает мой страх. – Я не спал, когда ты подошла и видел, что ты специально прыгнула на меня.
– Я прыгнула на подушки, а ты с ними сливался, идиот! – брыкаюсь в его руках, пытаясь сбросить с себя. – Я тебя не заметила!
– И что же ты здесь тогда делала? – даже не думает отпускать он, прижимая своим бедром мои ноги.
Чувствуя слои ткани между нами, я чувствую облегчение от того, что он, видимо, полностью одет, в отличие от меня. Но разве одежда может стать помехой, если он задумал что-то сделать со мной?
– Фед, мне больно, – пытаюсь смягчить его, притворившись покорной. – Отпусти, пожалуйста! Ты все не так понял, я думала, что тут никого нет.
***
Я не хочу ее отпускать. Мне нравится ощущать под собой мягкое женское тело, нравится беспомощность и страх Стужи. Всегда такая гордая, строптивая, она теперь ведет себя, как мышь, попавшая в лапы кота. Мне ничего не стоит сломить ее сопротивление. Я могу прямо сейчас раздвинуть ей ноги и трахнуть, я даже знаю, что она тоже этого хочет, но это-то и бесит меня! Стужа может сколько угодно язвить и обзывать меня, как девочка-подросток, пытающаяся скрыть свою похоть, но я ведь знаю, что она меня хочет. Ее тело хочет. И ответить на этот призыв – настоящее предательство. Потому что мне нельзя ее трахать, даже чтобы проучить. Физически я должен держаться от этой ядовитой сучки как можно дальше.
– Вали! – злобно рычу на нее, заваливаясь на спину и уставившись в небо.
Мне нужно отдышаться. Нужно взять под контроль свой тупой член, который пульсирует от потребности быть зарытым глубоко в эту продажную пизду. Ваня Стужева – синоним слова запрет в моем случае, но меня всегда больше всего заводила именно запрещенка. Она – табу, а табу – мой триггер.
Я согласился жениться на ней, зная, что этого никогда не будет. Стужа? Конечно, она думает, что мы поженимся. Ей ведь все равно за кого, лишь бы папочка одобрил, лишь бы исполнить очередной приказ, как послушная собачонка, которую волнуют только деньги и имя. Имидж, мать его! И даже когда я отнял у нее то, что она так ценила, Стуже удалось пробиться обратно наверх с того дна, на которое я ее забросил. И я позволил ей это просто чтобы дать ей чувство уверенности, которую я снова отниму. Когда она перестанет бояться.
Она медлит. Я отпустил ее, отодвинулся, но эта идиотка не убежала, она все еще здесь, рядом. Я кожей чувствую ее неуверенность, ее взгляд на мне, но не смотрю. Не могу, если не хочу наплевать на все и сорваться.
– Так ты хочешь остаться? – спрашиваю вкрадчиво