Однажды Васюшка, сидя за письменным столом, мучила прописные буквы. Они, гадкие, никак не хотели в строчку прямо становиться, всё норовили выскочить и искривиться. Внучка от досады кулачком по столу барабанила, на буквы поругивалась.
Именно в это время в кружке света от настольной лампы появился ОН!
– А-я-яй! – сказал ОН. – Зачем ты на них кулачком стучишь? Зачем грозными словами ругаешься? Видишь, они спинки от страха горбиками согнули? Ты с ними попробуй ласково: «Буковки-букашечки, становитесь рядком, поговорим ладком». Они выпрямятся, улыбнутся, вы подружитесь!
– Вы кто? – шёпотом спросила Васюшка и от удивления притихла.
– Я-то? Не догадалась?! – улыбнулся ОН.
– Не-а, не догадалась, – ещё тише сказала внучка.
– Зовут меня Демидом, можно Дёмкой, можно Митькой, можно Демидом Лукичом. Я ваш маленький домашний чудодей-волшебник.
– Почему маленький?! – ещё пуще удивилась Васюшка.
– Родился такой! – тихонько хихикнул Демид. – Дело ведь не в росте. Мал, говорят, золотник, да дорог. Правда?
С тех пор так и повелось: лампа зажигается и сразу же в кружке её света появляется маленький домашний чудодей. Иногда, когда Васюшка учит уроки, лучше бы не появлялся, но он всё равно тут как тут. Где он бывает, когда у нас не бывает, не знаю. Демид говорит так:
– К дому вашему приписан, у вас буду обитать, а жить стану в своём жилище. Там я ленюсь! Там чешу себе пяточки «у-ху-хя, у-ху-хя, у-ху-хя»! Там нет будильщиков, никто не орёт в ухо: «Вставай, солнце обедать пошло, а ты всё дрыхнешь!» Там я пишу стихи! Да! Не посмеивайтесь, я поэт! Мне мои стихи нравятся, когда-нибудь и вам почитаю. Может быть, вероятно, возможно, наверное… Ждите!
Вот такой он у нас многогранный, порывистый. Где находится жилище Дёмки, не знает никто. Есть у него тайное местечко. Что за жилище, какое оно? Тайна! Вы же никому не докладываете, сколько у вас в квартире комнат, удобна ли кровать, что и где припрятано в шкафчиках и погребах. Так и Демид никогда не показывает своё жилище. Никогда и никого не приглашает к себе в гости. Есть у него такая причуда, да ведь и все мы не без причуд!
Демид Лукич – страшный ленивец. Самыми верными и «сильными» друзьями Дёмка считает тех, кто из добрых побуждений чешет ему пяточки. Любимое удовольствие! Все родственники Демида – самые настоящие чудодеи, только бабушка с дедушкой – весьма посредственные, мама с папой – волшебники с самомнением, они много хвалятся, но мало могут. Поэтому Дёмка получился чудодеем-волшебником ни то ни сё. Откуда этому «то – сё» взяться, если «то – сё» ни у кого из родственников нет, а, как говорится, что в роду водится, то и у тебя заведётся!
В доме Дёмку любят все, кроме попугая Кешки. Как только Демид появляется, Кешка коршуном налетает на волшебника, норовит клюнуть его в круглую голову или ущипнуть невзначай за мягкое место. Недаром они почти одного роста. Щипается Кешка больно. Может кусочек штаников выхватить. Дёмка мог бы заколдовать его, превратить в кучку прелых листьев или того хуже – в куриный помёт, но Василиса строго запрещает, грозится:
– Тронешь попугая – никогда не буду чесать тебе пятки!
Для Демида это слишком, такого лишения не может перенести нежная, поэтическая душа чудодея. Попугай остаётся жить.
Мне и Васюшкиной маме Дёмка старается на глаза не попадаться. Я подслеповата, могу наступить, нечаянно что-нибудь отдавить Демиду. Ему страшно не нравится, когда на него наступают. А кому это нравится? Мало того что неприятно, ещё и больно. Мама Василисы всегда занята. Она не позволяет, чтобы ей мешали, может нагрузить тумаками. Поэтому мешает Демид Лукич только Василисе. Мешать – второе любимое занятие домашнего чудодея.
– Не помешаю? – хитро улыбается Демид.
Усаживается на листок бумаги, где рисует Василиса, быстренько затыкает себе пальцами ушки.
– Убирайся прочь! – обычно кричит внучка. – Ты смазал мне всю краску!
Эта сценка повторяется два или три раза на день. Но однажды Василиса не стала прогонять домашнего чудодея-волшебника.
– Постой! – сказала она. – Хочешь, я нарисую твой портрет? Полюбуешься на свою нахальную