Макрон уязвленно кивнул.
– Так точно, если только мир не перевернется вверх дном и какой-нибудь дуралей не сделает меня сенатором. Или если вы не обделаетесь по самые уши так, что вас разжалуют в простые легионеры.
Трибун через плечо оглянулся в сторону полководца Остория.
– Надеюсь, до этого дело не дойдет. Во всяком случае, произойдет не раньше, чем я отслужу и возвращусь в Рим.
Катону вспомнились недавние замечания Горация.
– Я так понимаю, на армейской службе ты задерживаться не собираешься?
– По мне, так чем скорее бы она закончилась, тем лучше, – с чувством признался Отон. – Как бы ни любил я свежий воздух и простоту нравов, а все ж второго такого места, как Рим, на свете нет, не правда ли?
– По счастью, – вставил Макрон, отягченный неприятными воспоминаниями о столице.
– Лично я без него еще вполне могу обойтись, – сказал Катон. – Хотя недавно женился и оставил там свою супругу. А тебя, я так понял, жена сопровождает в походе?
– Верно. Разлучаться с Поппеей мы никак не можем.
– Но сейчас-то вы в разлуке…
– Вовсе нет. Ее повозка следует с когортами, что идут в подкрепление Осторию. Честно говоря, я потому и припозднился на охоту. Высматривал с утра, не подойдет ли к лагерю колонна. Да вот не подошла… А я теперь впал в немилость у военачальника.
Впечатление этот молодой офицер производил двоякое. Такого невоенного склада трибуна Катон видел, пожалуй, впервые. А присутствие здесь, на самых дальних границах империи, его жены свидетельствовало или о немыслимой взаимной любви, или же в этом, как намекнул Гораций, крылось нечто иное. Катон решил копнуть поглубже:
– Вообще-то это весьма необычно: офицер берет с собой в дальний поход жену… Лично я однозначно не хочу, чтобы моя Юлия терпела неустроенность и тяготы лагерного быта, независимо от того, как сильно я по ней скучаю.
Отон опустил глаза, якобы сподручней пристраивая колчан.
– Тут на самом деле не все так просто.
– Вот как? Почему же?
Трибун цокнул языком.
– Отбыли мы, как бы это сказать, под некоей завесой. Дело в том, что Поппея была замужем за другим – угрюмым, нелепо жадным и без нужды подозрительным брюзгой, с такими вот ушами и лишь таку-усеньким влечением тела и души. Руф Криспин. – Отон остро глянул на Катона. – Ты с ним, часом, не знаком?
– Впервые слышу.
– Не удивлюсь. Быть невидимым на всех общественных собраниях – это у него возведено в ранг искусства. С такого, как он, впору ваять какую-нибудь безвкусную скульптуру из тех, что стоят в провинциальных магистратах – вы понимаете, о чем я.
Макрон, украдкой глянув на Катона, недоуменно пожал плечами.
– Ну да ладно, – продолжил Отон. – История длинная, так что я ее отчасти сокращу. Словом, я соблазнил Поппею. – Он задумчиво усмехнулся. – А если точнее, то это она соблазнила меня. В плане обольщения она несравненная искусница.
– Эта