Но это был путь не гибели, а спасения. Через некоторое время (мы сами и не заметили) поезд свернул на соединительную железнодорожную ветку и по ней выехал на Октябрьскую дорогу. Ехали мы медленно и очень долго. Был уже полдень, когда состав окончательно остановился в лесу. За лесом открывалось обширное поле, а вдали виднелся населенный пункт – Колпино. В последний раз в вагоне появился руководитель сотни. Он сообщил, что дальше поезд не пойдет, колонна строителей Дзержинского района распускается и каждый человек должен самостоятельно дойти до Колпинского вокзала, откуда электричкой добраться до Ленинграда. Обрадованные, мы покинули вагон и пошли в Колпино. Большинство женщин быстро повалили в указанном направлении. Но я не смогла сдвинуться с места. На ступнях моих ног было много кровавых мозолей. И я могла лишь превозмогая сильную боль встать на ноги. Трое суток я ничего не ела, и казалось, что уже нет сил передвигаться. Поезд ушел, и оставаться одной было нельзя. Хоть плачь, а идти надо. И я пошла, то снимая сапоги – босая, то опять обувая их. Но успокаивала мысль, что угроза фашистского плена осталась позади и что теперь-то чего бы ни стоило, я доберусь до дома. <…>
Как я дошла до Колпина, сколько времени на это потребовалось, я не помню. Ясно, что шла очень долго. На вокзале от железнодорожников я узнала, что электричка со строителями ушла в Ленинград, а когда будет следующая и будет ли вообще – никто не знает. Я, набравшись терпения, уселась на скамейке. Стало темнеть. Количество пассажиров, желавших уехать в Ленинград, возрастало. Все они тесной толпой окружили начальника станции, просили и умоляли отправить их в Ленинград. Вдруг на большой скорости подошла электричка, которая очень быстро доставила всех в родной Ленинград.
На Московском вокзале нас ожидал строгий, тщательный контроль. В конце узкого прохода стояли двое военных, которые внимательно просматривали паспорта. Необходимость этого понимали все: в толпе пассажиров могли пробраться в город и вражеские агенты.
Подойдя к трамвайной остановке на Лиговской ул., я убедилась, что регулярность трамвайного движения нарушена. Вместо того, чтобы идти через Марсово Поле на Петроградскую сторону, трамвай дошел только до цирка. Но и это уже было хорошо. Опираясь на прутья решетки Михайловского сада, я добрела до Марсова Поля, вошла в дом. Открыв дверь комнаты и переступив порог, в изнеможении упала на пол лицом вниз. Все силы до последней капли были израсходованы, и я не могла даже подняться и лечь на кровать. Сколько времени я находилась на полу в полузабытьи – не помню. Наконец, слышу, дверь открывается, вошел мой муж. Его до отбоя отпустили из районного штаба МПВО, чтобы проведать, не вернулась ли я. Едва открыв дверь, он испуганно закричал: «Соня, что с тобой?» Выслушав мои объяснения, он обрадованно сказал: «Ну слава богу, жива». Дело