Евгений не глушит двигатель. Опускает окно и говорит мне:
– Привет, Диана! С работы?
Глаза Адомайтиса прищуриваются. Он определенно зол, и сейчас мы с Женей вроде как дровишки в костер подкидываем.
– Да-а, – тяну я слегка истерично, наблюдая, как хмурится и без того насупленный хирург. – Привет, Женя. Ты дорогу загораживаешь. Там человек, кажется… перейти хочет.
– Я быстро. Такие апельсины вкусные привез в этот раз. Хочешь? Могу занести. Завтра, например.
– Я к родителям поеду. Давай потом созвонимся? Я бы купила пару килограммов позже.
Женя очень милый, и мне ужасно стыдно, что переживаю я сейчас только об одном: вдруг Павел уйдет? Обойти машину не так просто: слева и справа от перехода кусты. Но Адомайтис и не думает признавать поражение. Он все же огибает автомобиль и, увязая по колено в снегу, подходит ко мне.
– Привет, – говорит быстро, прерывисто.
Высокий такой, я и подзабыла. Смотрю снизу вверх.
– Привет.
Адомайтис демонстративно поворачивается к Жене. Тот смотрит на хирурга.
– Рада была видеть, Жень! – Я делаю взмах рукой, прощаясь. – Езжай, там уже подпирают.
– Да, поищу свободное место. А то все занято, – цедит в ответ бизнесмен и стартует.
– Ого-го, – недобро усмехается Павел. – Я надеюсь, это твой ревнивый брат?
– Сосед. И по совместительству главный поставщик сезонных овощей и фруктов.
– Понял.
Я бросаю робкий взгляд на цветы. Очень, конечно, хочется этот букет лилий, и я широко улыбаюсь, когда Павел протягивает его мне.
– Спасибо. Красивые. Тяжеленькие.
– Хотел еще раз извиниться, – говорит он вновь прерывисто, отстраненно. – Если напугал или обидел. Я замечательно провел время. И переживал, что ты… нет.
Переживал… Слово это особенное, мы не переживаем за тех, кто безразличен.
– Не стоит извиняться, все в порядке. Но мне приятно получить цветы, – мягко говорю я, опустив глаза и мучительно вспоминая, не назвала ли этого обходительного мужчину в прощальном сообщении каким-нибудь мудаком. Например, последним.
Не выглядит он таким. Вот хоть убейте! Злым, немного растерянным – да. Но не подлым. Хотя еще утром я именно так об Адомайтисе и думала. В глаза сейчас смотрю, и ноги подкашиваются.
Они, глаза, у Павла, кстати, усталые. Это заметно даже мне, знающей его совсем мало.
В ответ на мою благодарность он как-то весь подбирается. Спину выпрямляет. Хмурится и произносит суховато. Так, знаете, с налетом официальности:
– Диана, я освободился только. Приехал вот как есть. Просто хотел поблагодарить тебя за отличный вечер. Все дежурство вспоминал наши шутки и улыбался. Если переборщил в конце, если ты не настроена – я больше не буду лезть.
– Ты голодный? – спрашиваю я.
– Что?
– Выглядишь раздраженным. Обычно люди такие на голодный желудок.
– А. Я такой всегда.
– Нет.
– Может, как-нибудь сходим в кино? – предлагает Павел. На