Принцесса с плохой репутацией. Энни Уэст

ты уже сделал скоропалительные выводы относительно моей воображаемой беременности. – Мариса смерила его ледяным взглядом.

      – Ты ее отрицаешь?

      – Я предпочитаю еще раз проверить. – Она положила руки на бедра и смело взглянула ему в глаза. – Однако тебя, судя по всему, такие мелочи не интересуют.

      Его взгляд опустился на ее живот, и она почувствовала жар – словно он к ней прикоснулся. Наконец он посмотрел ей в лицо:

      – Есть только один выход. Мы поженимся.

      Глава 4

      – Поженимся? Ты шутишь. – Мариса покачала головой, не в силах сдержать смешок. – Я тебя даже не знаю.

      Его нахмуренное лицо и плотно сжатые губы давали понять, что он не одобряет той легкости, с которой она подошла к вопросу.

      – Мы достаточно знакомы, раз сотворили новую жизнь.

      Его высокопарный тон вернул Марису с небес на землю.

      – Это не знакомство. Это просто секс.

      Он пожал плечами – теми широкими плечами, к которым она с такой нежностью прижималась. В которые впивалась ногтями на пике наслаждения. Которые не хотела отпускать.

      Пока он не отшвырнул ее прочь.

      Он наклонил голову, словно разглядывая редкое животное:

      – Неужели возможность стать матерью так отвратительна для тебя?

      – Вовсе нет! – Мариса потянулась рукой к животу, но, осознав это, на полпути убрала руку. – Я просто не хочу делать поспешных выводов.

      – Хорошо. Значит, мы поженимся, когда получим подтверждение.

      Мариса озадаченно моргнула. Разговор с Дамасо Пиресом по осмысленности походил на попытку пройти сквозь бетонную стену.

      – Дамасо, мы живем в двадцать первом веке. Сейчас людям не обязательно жениться из-за беременности.

      Он скрестил руки на груди, и его мускулы под строгой рубашкой напряглись, делая его еще более угрожающим. Он был великолепен и в походной одежде, однако в костюме удивительным образом становился еще более завораживающим.

      Но Мариса не могла себе позволить отвлекаться – даже несмотря на то, что ее тело считало иначе.

      Дамасо произнес: