Забираю дядечку с Бронной.
– Шабат шалом!
Я на мгновение запнулся, вспоминая, какой ответ на этот пароль надо ответить, но всплыло только «ой, вей» и потому я всплеснул руками и выпалил:
– Ой, вей!
Пассажир расхохотался, а потом тихим голосом произнёс с заднего сиденья:
– Я подумал, вдруг вы еврей? Вы случайно не еврей?
Надо было немедленно ответить вопросом на вопрос, и я спросил, знает ли он анекдот про «Рабинович, вы случайно не шахтёр?», на что дядечка расхохотался ещё сильнее, смеялся чуть ли не минуту, а затем, прекратив, сделал серьёзное лицо и сказал:
– Нет, не знаю.
Оказалось, что он действительно его не знал, по крайней мере после того, как я его рассказал, человек заливался слезами от смеха до самого Реутова.
Вылезая из машины, он произнёс искренне:
– Очень жаль, что вы не еврей!
Везу парочку. Настрой у них жутко романтический: если бы не подлокотник с бутылками воды, разделяющий влюблённых, они бы наверняка успешно совокупились минуте на десятой поездки. Всю дорогу там что-то шуршало, причмокивало, поскрипывало и постанывало.
Привожу их на Олимпийский, мысленно поздравив обоих с успешно завершённой поездкой, жму на кнопки в таксометре, влюблённые тем временем благодарят и выметаются вон, а у меня верещит новый заказ на Ленинградский вокзал: «длинная подача».
Ночь на дворе. Машин мало. Мне сейчас рукой подать до третьего кольца, там по Рижской эстакаде пролететь стремительно – и я почти у цели. Коробку в драйв, левым глазом в левое зеркало, на дороге никого, поворотник, тапка в пол, индикатор антипробуксовочной системы яростно моргает, бодро набираю скорость, надо успеть к вокзалу за шесть минут и пока не отменили заказ (этим плохи длинные подачи: пассажиры часто отменяют, видя, что машина далеко).
– Ух ты, вы решили меня украсть?!
Я дико испугался. Я был абсолютно уверен, что один в машине. Девушка тихо как мышка сидела сзади, ожидая, что молодой человек откроет ей дверь с её стороны. Тот вышел из машины и начал обходить её сзади… И делал это неспешно, судя по всему. А я дал по газам и сорвался в ночь с его пассией на борту.
Торможу. Оборачиваюсь. Она почти хохочет. Начинаю извиняться. Хохот ещё сильнее: видит мою абсолютную растерянность.
– Сейчас я сдам назад, не волнуйтесь.
– Нет, погодите. Что там Витя делает, мне интересно?..
Я посмотрел в зеркало. Витя стоял у грязной обочины как истукан и не делал, судя по всему, ничего.
– Он в шоке. Давайте я тихонечко сдам назад и высажу вас.
– Не надо. Я хочу посмотреть, что он сделает. Он же ничего не предпринимает, глядите!..
Я включил мужскую солидарность.
– А что ему делать-то?! Достать табельное оружие и палить в нашу сторону? Опасно, тут же заложница…
– Да нет у него табельного оружия. Только в танчиках в компьютере