Пейзаж за окном не менялся. У соседнего модуля какое-то время продолжалась активность. Военнослужащие перетащили в здание вещи и удалились пешим ходом. Сержанты американской армии скрылись в здании. Полковник Фиш энергично общался с полковником Петриком (либо он хорошо знал русский или украинский, либо Петрик – английский). Потом к ним примкнул капитан Бурковский, что придало беседе свежий импульс. Петрик улыбался, ухмылялся Бурковский. Натовский полковник в лице не менялся – казался вырубленным из камня. Потом все трое дружно повернулись и уставились на казарму, в которой прописались восемь обучаемых. Тарас Скуба отпрянул от окна и чуть не сбил своего «приятеля» Карася, несущего кружку с горячим чаем. Снова было много ругани, но до рукопашной не дошло. Троица у соседнего модуля еще немного посовещалась и разошлась. Скуба опять прилип к окну. Потом он как-то напрягся. Товарищи поначалу не обратили внимания, но потом им стало интересно – слишком уж бурно задышал боец. Люди поднялись из кроватей, подошли к окну.
– Надо же, какая живопись… – оценил красоту Богдан. Дело клонилось к вечеру, увядали майские краски. Казарма находилась на краю жилой части тренировочной базы. Вниз по склону уходили заросли подрастающего бурьяна. Под обрывом протекала речушка Лобанка – петляющая, с перекатами, то узкая, то расширяющаяся. Напротив казармы находилось самое узкое ее место – берега связывал мостик. На противоположном берегу высился лес. Он тоже являлся частью полигона, в нем отрабатывались нормативы, но сегодня вечером там занятий не было. Природа дышала спокойствием. По берегу реки с меланхолическим видом гуляла женщина в серо-буром камуфляже – инструктор Лилиан Холл. Она была в гордом одиночестве и явно не знала, чем себя занять. Верхние пуговицы расстегнуты, головного убора на голове нет, и пышные каштановые волосы каскадами растекались по плечам. Ее лицо уже не казалось сухим и отстраненным, фигура обрела трогательную женственность. Она бродила по обрыву, задумчиво ковыряла веточкой в траве, бросала в воду камешки.
– От чорт, баба… – уважительно вымолвил Макович, на которого приказ говорить по-русски, видимо, не произвел впечатления.
– А шо это она делает? – вытянул шею Карась.
– Акклиматизируется, – пояснил Олейник.
– Смотри-ка, как корова – мирно пасется, – пробормотал Гаевский. – А шо, не такая уж