Как-то весной с Птичьего рынка бабушка привезла трех однодневных цыплят. Птенцы были славные. Они тихо пищали и все норовили забраться в самые дальние уголки под мебелью. Кормили их пшеном и сваренными вкрутую яйцами, что казалось мне парадоксальным. И еще я старалась не задавать вопрос, а для чего их купили перед самым отъездом на дачу. Ну не на откорм же?
Возможно, цыплята так и остались бы для меня безликими представителями куриных. Но двое из них не выдержали жизни в квартире. Поэтому на дачу в коробке гордо отправился единственный уцелевший, начавший покрываться белыми перышками петушок. Он уже никак не мог быть просто цыпленком. Я считала его моим новым питомцем. И дала ему имя – Тëпа. Он быстро признал во мне курицу-мать и неотлучно следовал за мной по дачному участку. Был при этом послушным и даже нежным петушком, любил сидеть на ручках, требовал, чтобы его гладили, внимательно слушал, когда к нему обращались, и всегда прибегал на зов. Долгое время он оставался ручным, я спокойно брала его с собой на улицу, где играла с соседскими ребятами в прятки и вышибалы. Тёпа слушался только меня и предпочитал висеть прижатым под подмышкой, пока я общалась со сверстниками. Их это, кстати, нисколько не удивляло.
Хотя мне было уже восемь лет, дневной сон в дачной жизни считался нормой. Так вот, цыпленок приспособился к детскому режиму. После обеда он шел со мной в комнату и, пока я спала, тоже дремал на моих босоножках.
К сожалению, такая идиллия продлилась недолго. Природа брала свое, и к концу лета цыпленок стал превращаться в роскошного матерого петуха. И хотя он оставался довольно понятливым и послушным, но лидерские качества начали проявляться все ярче. Он стал драчливым. Теперь я уже не могла быстро пробежать мимо него без риска получить ощутимый удар клювом в голень, а догнать меня Тëпе не составляло труда. Я опасалась смотреть на него пристально: казалось, он намеревается клюнуть прямо в глаз. В итоге, распоясавшегося петушка привязали под яблоней за ногу длинной веревкой. Здесь он и провел остаток летних дней до того, как его отдали в курятник соседям неподалеку, где он заменил на посту своего предшественника, который не мог с ним соперничать в красоте и уверенности.
Потом была черепаха, которую тоже привезли с Птичьего рынка. Эта идея не сработала. Я совершенно не знала, что делать с черепахой, как с ней играть, а главное, она у меня почему-то вызывала острую жалость: «Ну как же можно быть такой бестолковой, ничего не умеющей, в панцире, с неловкими лапками?» Короче, от наблюдения за черепахой у меня портилось настроение и возникало неукротимое желание иметь собаку, и только собаку – теплую, веселую, сообразительную и озорную. Поэтому черепаху обменяли на хомяков. В нашей квартире поселилась рыженькая парочка.
Хомяки прожили у нас примерно год. Выглядели они мило, но для меня остались совершенно чужими.