Смеркалось, пойму притока Оби, где встал на зимовку пароходу «Пермяк», затянуло дымкой серого тумана. Холод усилился и морозный воздух паром валил от натруженных лошадей, отдыхавших у санных подвод, полностью доверившись своему новому, беспокойному хозяину.
– Лично для Вас, господин поручик, у меня будет ответственное и важное поручение, – обратился командующий конвоем к молодому офицеру:
– Слушаюсь, господин штабс-капитан, – встав по стойке смирно, отчеканил поручик.
Всему личному составу группы Киселев дал полчаса на отдых в теплых каютах парохода, а двум офицерам велел немедля доставить из его каюты саквояж и тщательно упаковать его среди тюков соломы. На одной из повозок, прикрыв груз имевшимся в каюте брезентом, положил рядом свой, как он выразился, личный багаж, где хранил оставшиеся золотые монеты и личный дневник с важными для него записями. Карту же и секретный пакет от Пепеляева, Киселев предпочел всегда иметь под рукой, в планшетнике, который носил при себе. Когда все было готово, он приказал обоим офицерам строго хранить молчание о доверенном под их ответственность, опломбированном секретном грузе, а саму повозку вверил под личную охрану поручика Никольского, ограничив тем самым число осведомленных до минимума.
Вечером штабс-капитану доложили, что обоз в составе трех груженых подвод готов к движению. В нетерпеливом ожидании возвращения группы поручика Бельского в расположение конвоя, Киселев с волнением прогуливался по слегка заснеженной набережной. Подошел к санным повозкам, еще раз осмотрел их готовность к предстоящему невероятно сложному, чреватому всевозможных сложностей, переходу по незнакомой, малонаселенной местности. От чего-то сам себе задал вопрос: «А ведь лошади, на чью долю придется большая часть тягот предстоящего, долгого похода, хотят не только есть солому, но и пить воду, как и все люди. Как же быть? Чем поить лошадей и как?..» Никогда раньше ему не приходилось, как военному, столь тщательно и скрупулезно вникать в хозяйственные дела, которые его совершенно не касались. Даже будучи начальником гарнизона и исполняющим обязанности коменданта Тобольска, у него никогда не возникало мысли контролировать своих подчиненных. От чего же он именно теперь не может и не хочет проходить мимо, не убедившись в тщательности исполнения отданных распоряжений? Для военного офицера больше важны приказы и факты их исполнения подчиненными, нежели способы достижения цели. Но сейчас; от организации похода зависело много большее, чем от рапорта о готовности. Тщательность подготовки была обременительной, но необходимой частью вероятнее всего еще и потому, что обуславливала жизни всех вверенных ему офицеров конвоя, а уже от их сплоченности и умений зависела сейчас и его жизнь.
– Будьте добры, господин подпоручик, – обратился он к стоящему у возниц младшему, постовому офицеру, – срочно позовите