"Горе, горе мне, бедняге,
матушка моя скончалась,
та, что мне кроила полог,
одеяльце вышивала,
из кудели нить крутила,
с веретенцем управлялась.
Не было меня с ней рядом,
как родная умирала.
То ль от холода замерзла,
то ль от голода угасла?
Вы покойницу обмойте
привозным из Саксы мылом,
в саван шелковый оденьте,
в полотняные одежды!
Лишь потом везите в калму,
лишь потом заройте в землю,
с причитаньями везите,
в яму с воплями спустите!
Не могу еще вернуться:
не отмщен покуда Унто,
не погублен муж коварный,
жалкий муж не уничтожен".
Мои слова отдавались эхом в пустом зале. Доброжелательная улыбка исчезла с губ Ринне. Он напряженно всматривался в меня. А когда я замолк, наступила полная тишина. Артисты переглядывались между собой, а на глазах у одной девушки появились слезы.
– Кгхм, – пришел к жизни режиссер, – Мда, это было что-то. Молодой человек, вы раньше не занимались в театральной студии, или кружке?
– Нет, не было такого, – смутился я. Надо сказать меня удивила реакция окружающих на прочитанный отрывок. Наверно, я так плохо его прочитал, что профессионалам даже лень смеяться.
– В общем, так, Александр, – не будем вести долгий разговор, я сейчас вам дам слова главного героя в спектакле «Куллерво» и жду вас на репетицию на следующей неделе. – К моему великому удивлению, сообщил Паули Ринне.
Через несколько минут в моих руках оказалась пачка потрепанных листов, с напечатанным на машинке текстом и сверху номер телефона, по которому следует позвонить, когда посчитаю себя готовым к репетиции.
В полном ошизевании я собрался и отправился на улицу. Тонкую пачку листков скрутил в трубку и сунул во внутренний карман пальто, там будет целее, после чего побрел на автобус. Торопиться никуда не нужно. Сегодня вечером очередь Венто читать субботние новости.
– Что ты за бумаги приволок? – лениво поинтересовался Пашка. Он лежал на кровати, задрав ноги на стену и вперив взор в учебник пропедевтики.
– Да, вот, мне роль Куллерво, дали в Финском театре, буду там играть в спектакле. – в таком же тоне ответил я.
Бабах! Пашкины ноги упали на кровать, а учебник на пол.
– Сашкец, врешь!?
– Чего врешь, на, погляди, вот роль, видишь сверху написано Финский драматический театр.
Брат взял в руки листки, запинаясь, прочел несколько слов и передал бумаги обратно мне.
– Забери, я все равно ни хрена не понимаю, что там написано. Это ты у нас фиником заделался. Расскажи хоть, как тебя в театр занесло?
Ну, я и рассказал. Потом рассказал еще и маме.
На маму мой рассказ особого эффекта не произвел. И это было вполне понятно. Ну не пользовался Финский театр особой