В учительской нас ждали.
Галина Петровна, наша классная руководительница, удивленно взглянув на меня, поздоровалась в ответ на наше приветствие и сразу перешла к делу:
– Витя, ты, конечно, неплохо выглядишь, это радует! Но признайся честно, сможешь ли выдержать экзамены?
Я улыбнулся.
– Ну, если вы не будете меня сильно пытать, то выдержу.
– Понятно, – вздохнула Галина Петровна и добавила:
– Побудь немного в коридоре, я с твоей мамой переговорю.
Я вышел в коридор, здесь после светлого кабинета показалось совсем темно. Я походил туда сюда, вышел на лестничную площадку и глянул вниз, как раз туда, куда приземлился пару месяцев назад. При этом воспоминании по спине пробежали мурашки.
– Витя, здравствуй, – прозвучал сзади знакомый голос учительницы русского языка и литературы.
– Добрый день, Елена Николаевна, – ответил я. – Хорошо выглядите. Это платье вам идет.
Елена Николаевна от удивления потеряла дар речи.
– Однако! Виктор, я смотрю, ты резко повзрослел, – сказала стройная тридцатилетняя женщина после небольшой паузы. – И даже немного подрос, волосы виться начали.
Она подошла почти вплотную и взъерошила начинающую отрастать шевелюру.
И как позавчера мама, сразу перестала улыбаться, пройдя кончиками пальцев по бугристым шрамам.
После чего озабоченно спросила:
– Ты как себя чувствуешь, может, не стоит сегодня диктант писать?
– Очень даже стоит, раньше сяду, раньше выйду, – сообщил я.
– Не смешно, – сообщила учительница и направилась в кабинет, где секретничали мама с Галиной Петровной.
Меня пригласили зайти минут через пятнадцать, когда подошла завуч Нина Николаевна.
Через час мы с мамой распрощались с преподавателями.
Как я понял, весь сыр-бор заключался в том, чтобы в школе для доказательства сданных экзаменов имелся написанный мной диктант и письменная работа по алгебре. Вопросы по геометрии мне не задавались вообще, устный экзамен, он и есть устный. После того, как завуч и классная проверили решение задач по алгебре, на геометрию они махнули рукой.
Похвалив меня за прилежание и за неожиданную грамотность, пообещали через два дня сделать аттестат.
А Елена Николаевна удивленно сообщила:
– Гребнев, никогда бы не подумала, что травма головы может так влиять на знание русского языка. Ты ведь раньше мог в слове из шести букв сделать семь ошибок, а сейчас в диктанте не допустил ни одной. Если бы не видела, как ты его пишешь под мою диктовку, могла бы подумать, что, где-то ухитрился списать.
– Вить,