– Заболел! – возмутилась вахтерша, со слухом которой могло соперничать только ее любопытство. – Да он третий день уже – никакой. Вот Жорж и обозлился на него… Сказал: если до завтра не просохнет – выгонит… Сколько лет терпит!
– Тетя Валя! Как вы любите сплетничать о ведущих актерах! – возмутилась Мила. – Лучше бы обо мне слухи распускали…
– Да что про тебя рассказывать-то, Милка? – искренне удивилась вахтерша-пенсионерка. – Бегаешь вот за этим своим… – Она кивнула на Сержа. – Как хвост. А он на тебя покрикивает… Гений твой ненаглядный…
Серж схватил Милу за руку и вытащил ее на улицу. Она нетерпеливо задергала рукой, пытаясь вырвать локоть из его ладони.
– Она права, Сережка. Ты на меня почему-то кричишь…
– Давай… Давай! – закивал головой Серж. – Давай, сцену мне устраивай. Только твоих сцен мне сегодня не хватало…
– Но мне же обидно, Сережа! Я терплю все это только потому…
Серж увидел, что, если он еще чуть-чуть проявит грубость, она заплачет.
«О, господи! Весь день слезы сегодня, – подумал он раздраженно. – Ну сколько можно-то! Я этого больше не вынесу…»
– Девочка моя! Я же люблю одну тебя во всей Москве! – воскликнул Серж, осторожно сжав ладонями ее щеки и целуя в кончик носа. – И ты единственная, чьей красотой я восхищаюсь…
Говоря последнюю фразу, Серж нисколько не покривил душой.
Мила действительно его восхищала. Ее лицо, с точки зрения Сержа, было совершенным. Он не мог даже понять, в чем секрет этого совершенства. Лицо Милочки не было абсолютно правильным, как у Долли. Но, в отличие от лица Долли, ее лицо было по-настоящему красивым, им не хотелось восхищаться, на него просто хотелось смотреть и смотреть, не отрываясь.
Серж болезненно поморщился, вспомнив, что его творение уничтожено варварским взрывом идиота Шиндлера, которого интересуют только деньги. И еще. Стоило ему прикрыть на мгновение глаза, как тут же возникала картина лежащей на асфальте женщины с оторванной ногой и покачивающимся над распоротым животом осколком стекла… Это была страшная картина.
Не столько мучительная смерть этой женщины угнетала Сержа, сколько вид обезображенного женского тела. Серж осторожно помотал головой, отгоняя воспоминание.
Красота Милы была для Сержа недостижимым пока и, в силу этого, раздражающим образцом творчества господа бога. Глядя на нее, он часто ощущал свое бессилие перед творчеством природы и злился от этого. В остальном… В остальном он, конечно, сейчас Миле солгал. Он ее не любил. Как не любил ни одну женщину…
Он любил всех женщин сразу. И ни одну из них не выделял из остальных. Чтобы не обидеть каждую…
– Все же, Сергей, что с тобой произошло? – спросила Мила, освобождаясь от его ладоней. – Я звонила тебе сегодня…
Она почему-то принципиально не называла его Сержем. И это его тоже раздражало. Хотя он знал, что Мила считает его гением, восхищается его талантом, и сознавать это