По понятным причинам особое внимание привлекает фигура нынешнего президента Украины Владимира Зеленского, ранее известного благодаря своему актерскому комическому прошлому и объявившего о своем выдвижении в кандидаты в президенты Украины в перерыве новогодней развлекательной телепередачи. Внимание к нему обусловлено не только разительной дистанцией между его комическим амплуа и его ролью в нынешней трагедии Украины, но также внутренней логической и содержательной неслучайностью: в обществе спектакля как раз и востребованы актеры в качестве политических акторов – более, чем представители какой-либо иной профессии. Поскольку отнюдь не управленческая эффективность выступает критерием выбора, а востребованные в обществе спектакля актерские способности и «обладание оригинальным сюжетом». Автор книги справедливо подчеркивает, что именно это способно привлечь «избирателей с рассеянным вниманием».
Сакраментальный вопрос в том, означает ли сказанное уход политики в качестве «призвания и профессии»? Попробуем разобраться. Как известно, конец 1980-х ознаменовался корпусом обширной литературы о кризисе/закате/упадке политических партий. Однако довольно быстро выяснилось, что речь шла не об упадке института партии, а о кризисе и последующем упадке конкретной модели партии – массовой партии индустриальной эпохи – многолюдной, управляемой громоздкой бюрократией, затратной и высоко идеологизированной. Данная модель была референтной для индустриальной эпохи, матрицей которой выступало конвейерное производство в контуре многолюдной фабрики/завода. По мере перехода к постиндустриальному производству конвейер уступил место компьютеру, массовость – индивидуализированному производству, атомизированная модель которого сделала неактуальным и излишним тяжеловес массовой партии. Неповоротливые «партийные машины» уступили место мобильным PR-агентствам, трудозатратные кампании превратились в капиталоемкие, а походы «от-двери-к-двери» сменились эффективными интернет-технологиями электоральной мобилизации. Однако эта радикальная смена партийных технологий и имиджа не привела к утрате ключевого функционала партии – она осталась приоритетным институтом обретения и удержания политической власти.
По аналогии можно предположить, что мутация публичной политики и ее перемещение в плоскость экранного шоу не означает превращения реальной политики в шоу. Скорее, речь идет о радикальном отрыве публичной политики от сферы принятия стратегических решений, то есть реального управления. В частности, «новый популизм», несмотря на его антиэлитистский пафос и замах, сопряжен с дальнейшим вытеснением