На память Ларе остались рассказы матери… И навсегда рассечённая правая бровь. А Макс никогда не поднимал эту тему. Наверное, из скромности…
Лара давно не боялась псов. А Макса считала эталоном мужества! Семья, не сговариваясь, верила в Макса, как в некий талисман – спаситель дома Тор. Его выбритая до блеска голова склонилась у зарослей. Макс изучал иглы низкой туи и, казалось чем-то был недоволен:
– Макс, уже же лето, что не так с туей?
Садовник нахмурился:
– Холодное лето…
Лара удивилась:
– Да? Правда? Не заметила.
– Вам всегда тепло, молодая хозяйка.
Лару смешил один факт: Макс звал её “молодой хозяйкой”, а маму просто "хозяйкой". Лара, представляя себя важной, подыграла и цокнула языком:
– Молодая хозяйка летит в центр Окси. Тебе что-нибудь взять?
– Не надо… – Макс не заметил усмешки. Он задумчиво сощурился, отчего вокруг серых бездонных глаз поползли редкие морщины; садовник выглядел гораздо моложе своих сорока с лишним, поэтому складки у век смотрелись непривычно. – Вы, будьте осторожны!
– Почему? – Лара замерла у дверцы коптера. В этот миг турбина винтокрылой машины захрипела. – Что случилось?
– Протесты! – громко сказал он. – На Калдаре голодный бунт.
Последние слова утонули в нарастающем рокоте:
– Какой бунт? Макс! Ты чего? – Лара закричала изо всех сил. – Со мной всё будет в порядке!
Лара, оттолкнувшись от земли, легко влетела в кабину, помахала. Но жест не вселил в садовника должного спокойствия. Макс, сжимая кулаки, провожал коптер непривычно суровым взглядом. Лысина поплыла вниз, Лара послала воздушный поцелуй. Макс заслуживал его, ведь он – единственный, про кого можно было без натяжек сказать: вот – человек, спасший её от смерти! И, без сомнений, спас бы бесконечное число раз…
“Что ещё за бунты? Странный он сегодня…”
Как только коптер взмыл над дубовыми макушками, открылся вид на плоскую вершину холма Приспешников: поляна под ногами сменилась широкой чащей. Густой ковёр зелёных шапок, опоясывающий имение Тор, отделял гектары фамильной земли от владений иных Великих Приспешников. Конец ковра означал край Холма. На краю за зеленой грядой власть столетних дубов