Викард ухватил целькона за гриву, заставляя подсветить загустевшие сумерки плевком рыжего пламени. Углядев поляну в предгорьях, снова дёрнул узду, чуть не выдрав из холки, и заставил коня спикировать вниз.
Дэйв мягко коснулся земли копытами, извернулся, норовя укусить обидчика, и получил промеж глаз кулаком от глумливого инь-чианина.
Пояс Ясаны затянулся потуже, и на Мельты свалилась ночь.
В шатре государя собрались полковники.
Масляные лампы освещали стол, заваленный военными картами, рождали на стенах шатра чудовищные, страшные тени. И Раду порой казалось, что не люди, а нежить собралась на совет, так ломала игра светотени привычные лица воинов. Что вышли они из ночи, упавшей на Олету могильной плитой, и на рассвете растают, уступая место новым героям.
Полковники Ферро роптали. Не на государя, упаси Единый! Полковники злились на сельтских союзников. Не для того они шли в Олету, чтобы тащиться в хвосте у селтов.
Основу сельтского войска испокон веков составляла конница.
Таранным ударом хоругви взламывали строй ольтских полков, преграждавших путь Императору, рассекали оборону врага и спешили вниз по течению Алера к далёким Пустотным горам. Идущие следом копья Сельты с мечами, пиками и клевцами – молотами с заострёнными клювами – без жалости добивали противника, а малочисленная пехота деловито довершала разгром.
Лёгкая конница с малыми луками, на манер юциньских кочевников, бездумно выжигала деревни и крепости, и без того разорённые прошедшим трясением тверди.
Ферры молча шли за их спинами, без трофеев, без славы, без чести.
Рад понимал недовольство полковников, не гневался, терпеливо беседовал. Пусть бьётся Сельта, теряет витязей. Многих достойных схоронили ферры, отстаивая её рубежи, теперь очередь рожконосцев. Чем меньше останется в Сельте бойцов, тем дольше проживёт в покое Империя. Ближе к Пустотным горам он отправит Даго-и-Норов на подвиги, а сам возьмётся за младшего брата. Вот где будет и слава, и честь, и задача, достойная воинов!
Император верил, что тёмный маг отыщет проход к тайной крепости, укрывшей мерзавца Линара, и сумеет выкурить того из убежища.
«Не смей убивать! – шептал он Эрею, когда оставался один. – Слышишь, советник, не смей, помни, что я приказал. Он мой родич, мой брат. Я сам это сделаю!»
– Государь, – проворчал богатырь Паст Заверша, ольчинский пехотный глава, – но ведь селты ныне – что твои варвары, жгут почём зря деревни. Кмети ропщут, проклятьями сыплют. Дозволь хоть зерно брать в обоз, просо с пшеницей из закромов!
– Да кому тут зерно молотить? – усомнился Грегори О’Сторм, но по лицу было видно, что полковник солидарен с Завершей.
Паст Заверша упёрся, как умеет лишь пехота крестьянская:
– Тут люд хозяйственный, не то что в Сельте.