– Он везде! – даже как-то обиженно сказал мне Элияги по прилёту.– Везде-везде-везде! И в самых недрах и в самых недоступных точках Космоса.– Видишь, ты попросил, и Он выполнил твою просьбу, хоть и не до конца.
– А что надо делать, чтобы Он все исполнил полностью?
– Верить в Него, -сказал Элияги после паузы, – вот верил бы, что Он не только на Земле, и за приделы нашей системы вылетел бы.
Мы сидели во главе стола в праздничных туниках и в венках из полевых цветов. Запястья наших рук и лодыжки ног украшали браслеты. На шеях висели ожерелья из ракушек. Мой папа по традиции спросил у Юзи, желает ли она быть моей Первой По Жизни. Юзи ответила утвердительно. Затем тётя Така спросила меня, желаю ли я быть Первым По Жизни её дочери. Мне захотелось пошутить, сделать долгую паузу, будто я сомневаюсь, но, поймав взгляд Юзи, тут же сказал, что согласен. Все стали хлопать в ладоши и кричать: «Больно! Больно!» Мы с Юзи стали долго-долго целоваться. Чтобы у Первых По Жизни всё было удачно, надо целоваться до тех пор, пока не заболят губы. Я целовался по серьезному второй раз в жизни. Юзи первый. Начала неумело и робко. Но через пару минут так разошлась, что губы у меня действительно заболели! Нас стали поздравлять и забрасывать зернами пшеницы. Затем отец стали играть на бузуки, а дядя Леонидас запел, точнее, закричал песню про двух альбатросов, которые летали над морем, и никогда не ели рыбу по отдельности, а всегда разрывали рыбину напополам. Выпили неразбавленного вина. Съели суп из чечевицы, налитый внутрь ржаного хлеба с вытащенным изнутри мякишем. Мама принесла поднос с жареными креветками, и выдавила на них несколько лимонов. Затем смешали вино с водой, и поднимали тосты за любовь к ближнему своему, за любовь родителей, за любовь к человечеству, за любовь Первых по Жизни друг к другу. За любовь природы, которая любит каждого человека больше всех остальных. За любовь, за любовь, за любовь! А между тостами вкуснейшая брынза, лепешки, мезедес, гребешки, маслины с оливками, томаты, и конечно, разная жареной рыбы и гады морские. Стол, при виде которого большинству людей стало бы плохо. В сумерках развели большой костер, пили еще вино, водили хоровод, много танцевали и пели под бузуки. Совершенно разошелся Вини, я не видел его давно таким легким и радостным. Дядя же, наоборот, был почему-то грустен и печален. Я утешил его, сказав, что буду навещать с Юзи не реже, чем навещал раньше. Дядя пытался улыбаться в ответ, но это выглядело неестественно.
Затем сидели возле костра, и взрослые вспоминали своих Первых по Жизни. Мама рассказывала про математика из Африки, который после расставания долгое время писал ей по сюэклю с галактики Киля, папа про миниатюрную девушку, генного инженера из Белграда, которая не хотела учить греческий. Дядя Леонидас с юмором рассказал, как его поочередно за несколько лет бросили Первая по Жизни,