– Да заткнись ты, Крюк, – огрызнулся Багай, бросив на своего подчиненного злобный взгляд. – Что вы все заладили одно и то же – повесили, как чучело, карьера закончилась, херню какую-то порете…
Он снова отвернулся к окну и с утихающим возмущением в голосе фыркнул еще раз:
– Карьера, слово-то какое…
Однако в следующую секунду Багаев, резко вздрогнув, снова повернулся к Крюку и уже с надеждой в голосе повторил:
– Карьера, как же я раньше не сообразил, я ведь эти слова слышал недавно!
– От кого? – удивленно спросил Крюк.
– От Крестного, – ответил ему Багай, – это он нам на стрелке в гостинице сказал, что наша с Суриком карьера закончится на Молочной поляне.
Крюк, с удивлением раскрыв рот, только и смог вымолвить:
– Вот падла…
Багай, не обращая на него никакого внимания, нахмурившись, задумчиво произнес:
– Но зачем ему это было надо, мы же с ним, с козлом, мирно договорились – мы ему платим бабки, а он сваливает из гостиницы.
– Крестный – хитрая лиса, – проговорил Крюк.
– Вот сука позорная, – с яростным возмущением произнес Багай, – неужели он Серегу замочил?!
– Это точно он, – с убеждением в голосе подтвердил Крюк, – его почерк.
– О чем ты? – брови Багая удивленно вскинулись.
– Ты, наверное, забыл, – ответил ему Вася, – дело-то давнишнее, но в свое время о нем много говорили и даже газеты писали. Был в Волжском районе такой пацан по кличке Кривуля…
– Авторитет, что ли? – переспросил Багай.
– Ну, авторитет не авторитет, а бригаду под собой имел и территорию немалую под крышей своей держал… Так вот этот Кривуля наехал на тогда еще начинающего барыгу Серегу Потапова.
– Ну и что? – раздраженно переспросил Багай.
– А то, что пожалел Кривуля об этом сильно, – ответил ему Крюк. – Потапов тогда собрал каких-то своих дружбанов, отловил Кривулю и еще нескольких его подчиненных в ресторане, где те обычно зависнуть любили, и в сортире этого ресторана всех и повесил.
– Как повесил? – слегка удивился Багай. – Вот так внаглую взял и повесил их?
– Ага, – плотоядно улыбнулся Крюк, – на трубе вентиляции всех поставил на скамеечку и подвесил, как гестаповец пойманных партизан. Правда, самому Кривуле он дал ножичек и сказал, что, если успеешь себя и своих «братков» спасти, значит, будешь жить.
– Ну и как, успел?
– Жить захочешь – подсуетишься. Конечно, успел, – заверил Багая Крюк, – правда, парочку из них пришлось потом в реанимации откачивать, но сам Кривуля с тех пор стал никем. Его иначе как висельником среди нашей братвы никто не звал.
Багаев выслушал рассказ Крюка и молча переваривал услышанное. Лицо его было неподвижным, глазки сузились, превратившись в маленькие щелочки.
– Значит, это Крестный Сурика замочил, – наконец произнес он.
– Сомнений быть не может, – подтвердил Крюк, – и повесил он его здесь специально, хотел нас с тобой предупредить, чтобы