– Ссука! – взревел Марсель любимое ругательство Тишкова.
– Русский? – сзади был высокий мужчина.
– Русский! – кивнул барон.
– Я тебя сейчас подсажу, а ты потом подай мне руку.
– Корошо.
Так и сделали: уже через пару десятков секунд они были на помосте. Бик видел, как его Мишель всё ещё пытается стащить с певицы волосатика. Тот оттолкнул её свободной рукой, и Мишель отлетела в сторону.
– Ссука! – удар носком ботинка пришёлся островитянину прямо в подбородок.
В это время его партнёр со всего замаху выписал второму ублюдку в челюсть.
Потом всё слилось в какой-то бесконечный кошмар. Они сбивали с помоста карабкающихся туда англичашек. Вступали в поединки спина к спине с этим русским, когда удавалось нападавшим всё же залезть на сцену. Бик видел, как Тишков обороняет дочь и старуху из правительства, как Керту ногой сбивает в полёте ещё одного козла, который вздумал было ударить Мишель.
А потом вдруг стало легче – на помосте кончились «наглы», как их Пётр называет. Были ещё внизу – их деловито лупили американцы. В порыве драки Марсель чуть не сиганул туда, но вовремя взял себя в руки. Лучше он будет рядом с Мишель.
Полиция прибыла, как всегда, вовремя – когда все двести тысяч человек увлечённо месили друг друга. И только в седьмом секторе восторжествовал интернационализм: и французы, и ливерпульцы вместе доставали мёртвых и живых ещё, но покалеченных, из-под обломков.
Интермеццо 2
– Девушка, я ведь знаю, что вы принца на белом коне ждёте!
– Ага.
– Ну, вот я и пришёл!
– Круто, а где принц?
Юрий Гагарин сталкиваясь с этим человеком, каждый раз испытывал чувство, словно тот глубокий старик. А ты маленький мальчик. И не дед он тебе, а прапрадед. Смотрит уставшими серыми глазами на тебя и чуть улыбается. Всё знает и о тебе и, вообще, о жизни. Спроси только. А спросишь, он хитро прищурится, чуть вздохнёт:
– Рано тебе ещё. Подрасти.
– А ты не умрёшь. Старенький ведь…
– И мне рано. Нужно вас на ноги поднять. Беги уже… Взрослей.
В этот раз нужно было тайком проехать в Англию.
– Как же, узнают ведь, – хмыкнул тогда Юра.
– Да, мы сами скажем. Но потом.
– Как это?
– Не будем на тебя в самолёте звёзды вешать. На меня повесим. А потом наоборот.
Гагарин эту шутку не понял. А когда увидел