Визит Эрнста Беккера в Новоселки – самое раннее воспоминание будущего поэта: «Первым впечатлением, сохранившимся в моей памяти, было, что кудрявый, темнорусый мужчина, в светлосинем халате на черном калмыцком меху, подбрасывает меня под потолок, и мне было более страшно, чем приятно»[19]. Через короткое время пребывания в Новоселках Эрнст сообщил Фёту, что Шарлотта «выздоровела», весела и довольна, что Афанасия очень любят и заботятся о нем лучше тысячи отцов, и уговаривал отказаться от мстительных планов и согласиться на развод:
«Клянусь тебе, любезный Фёт, если б ты мог быть здесь и видеть, как Ш[еншин] мучается и хлопочет, чтобы устроить всё по твоему и всех нас желанию, как он страждет оттого, что теперь не может сделать так, как бы ему хотелось, и если бы ты видел, как он печалию снедается, – ты пожалел бы об нем и охотно помог бы ему, если бы то было тебе возможно. Тогда смягчил бы ты все прежние угрозы, коих, если бы то и нужно было, даже масонам не удалось бы привести в действие в здешнем краю и при здешних нравах. Хотя сии угрозы для благоразумного и спокойного человека там не много значат, а здесь – еще менее, однако ж они не дают покоя бедной Лотте ни день, ни ночь. Если б ты в подробности знал, с какими трудностями сопряжено в здешнем краю путешествие, которое, сверх того, уже ради детища не может предпринято быть прежде, как спустя год, ты не упомянул бы ни слова о предложенном свидании и о расторжении брака только после такового свидания»[20].
Далее он сообщал, что Шеншин согласился выполнить все условия и, написав в присутствии Эрнста вексель «для Лины», обещал в ближайшем будущем прислать 500 гульденов. Завершал письмо шурин просьбой «действовать скоро»[21].
«Действовать скоро» не удалось. Эрнст Беккер то ли на целых полгода задержался в Новоселках, то ли приезжал дважды (и именно его второй приезд и запомнил совсем крохотный племянник). Во всяком случае, следующее (и последнее известное нам) письмо Эрнста из Новоселок датировано 19 (31) марта 1822 года. Судя по его содержанию, к этому моменту сопротивление Фёта практически удалось сломить, и он был готов дать развод: «Любезный Фёт, ты сделал великое, прекрасное начало, и я предчувствую, что окончишь все совершенно. Я знаю твои благоразумные идеи, твои твердые правила в сем отношении, и я мог ожидать, что ты, в случае нужды, сделаешь гигантский шаг, однако ж со всем тем был я изумлен и должен был удивляться присутствию твоего духа; ибо при лучших правилах требуется великий дух, чтобы пренебречь всеми толками, мнениями и предрассудками, хотя они и пусты и ничтожны и разве[и]ваются ветром»[22]. Писавший его в Вербное воскресенье, проникнувшийся духом любви к человечеству Эрнст призывал (видимо, не без задней мысли) и Фёта воспылать всепрощающей