Ногой в районе икры по касательной задела что-то мягкое. Наклонилась, пощупала и решила: «Вот оно, мое спасение – диван».
Присела. Блин, что-то не то! Высоко и неудобно. Поерзала. Моя попа прямиком угодила на… свернутый плед?
Озарение по поводу того, куда я примостилась, снизошло на мою голову как гром среди ясного неба, после того, как «плед» подо мной сначала тяжко вздохнул, а потом заговорил человеческим голосом:
– Что ты творишь?!
Засада! Как ужаленная отскочила в сторону. Если бы мне на пути не встретился какой-то высокий и тонкий предмет, очень похожий на палку, вместе с которым я чуть не завалилась, наверняка лбом врезалась бы в стену.
– Анастасия, да ты, оказывается, садистка. Сначала накормила так, что я еле дышу, а потом пришла и давай на животе весело прыгать, вернее, почти на животе, – проворчал Воронцов и включил свет.
Та палка, с которой я обнималась, оказалась торшером, теперь уже сломанным. Отставив его в сторону, попыталась оправдаться перед Маратом.
– Я не специально, не видела, что ты лежал на диване. И я не прыгала, а поерзала, на автомате, чтобы почувствовать, что лежит подо мной, – сказала я и сама себе не поверила.
Конечно, когда выключен свет, можно что угодно не разглядеть, но как было не понять, что ты на живого человека уселась?
– Ладно, проехали. – Воронцов бодро принял вертикальное положение, наклонами головы в разные стороны размял шею и сел в кресло за письменный стол. – Садись, я тебя слушаю.
Я вынула из канцелярского стакана карандаш, вертела его в руках, внимательно разглядывала, как диковинку, и никак не могла сообразить, с чего бы начать.
– Марат, я согласна на все, но от идеи с рестораном не откажусь, – выпалила я, так и не придумав красивую речь.
– Прямо-таки на все? – приподнял бровь Воронцов.
– Да, – невозмутимо ответила я, словно не заметила в вопросе подтекста, но, конечно же, сразу уточнила, на что именно соглашаюсь. – Я останусь жить в доме, и всех без исключения мужчин на свете буду обходить стороной, но ресторан – это моя мечта. Марат, у тебя же тоже наверняка так случалось, что ты настолько сильно чего-то хотел, что при мыслях об этом душа замирала?
По-моему, с душой я загнула. Какая душа у такого упыря?
– Было, конечно, – сказал Воронцов, да настолько серьезно, что я удивилась. – Более того, то желание, о котором ты говоришь, у меня и сейчас есть. Только я точно знаю: то, чего я так желаю, на хер мне не сдалось.
Блин, как бы мне от любопытства не лопнуть. Чего же так хочет Марат? Если от одного упоминания у него кадык вверх-вниз запрыгал, лицо побагровело, а взгляд стал безумным. Вот это страсть! Одержимость, я бы даже сказала.
Воронцов возжелал сотню девственниц? Мировое господство? Что?
– Марат,