Наблюдая, как Зина лихо расправляется со «знаменитым ликерчиком», и как на глазах объемистый, хрустальный графинчик стремительно пустеет, Авдотья Николаевна, сервировавшая чайную церемонию, тихонько вздыхала и, отойдя в сторонку подальше от посторонних глаз, покачивала начинающейся седеть головой.
– Ох, и здорова же подруженька нашей Машеньки, пить хорошее винцо, вместо чая. Одно дело, когда к нашему чайку, (а, он у нас замечательный) добавить глоточек-другой ликерчика для смягчения «крепости» и совсем другое: когда его употребляют бокальчиками. И что наша умница Маша нашла хорошего в такой приятельнице? Я понимаю, что и одной ей быть вовсе не хорошо, но все же подружек, как мне думается, надо выбирать с разбором, равных себе, а не таких разбитных и шалопутных как Зинка. Будет у меня времени больше, и я обязательно поделюсь выводами с Машенькой. Пускай она на меня обижается, но я должна ей рассказать.
Няня перекрестилась в сторону бывшего старого храма, невидимого из-за дерева и прочитала про себя короткую молитву о спасении и сохранении здоровья ее любимой Машеньки.
Последующую ночь Мария провела спокойно, без напряженных ночных сновидений и, главное, без внезапных пробуждений, возникающих у неё в последнее время. Наступившее успокоение было связано с тем, что она приняла окончательное решение: основательно поговорить об их отношениях с Александром. На следующий день «в полной боевой готовности» она выехала в город Колково, и раннее утро встретило Машу на знакомом ей вокзале. Как и в первый раз, в нем было малолюдно и по-казенному неуютно. Расположенный сзади вокзала скверик, с десятком-другим голых и сырых после вчерашнего дождя невысоких деревьев был скучен и непригляден. На бурой, подмерзшей низкорослой травке лежали кучки опавших, почерневших листьев, несомненно, оставленных до будущей весны и которых вовремя не сумели убрать привокзальные дворики, из-за своей нерасторопности, или они решили прекратить бесполезную борьбу с осенним листопадом. В начале дня «работнички» только-только собирались на места предстоящей работы, лениво и нехотя доставая из подсобных закутков разнообразные ведра и лохматые метлы, для очистки привокзальной территории. Было сыро, холодно и так неприветливо стоять на сером перроне с фигурами редких одиночных пассажиров, что, Маша невольно зябко передернула похолодевшими плечами от имеющегося неудобства и поспешила в привокзальный буфет. Девушке предложили теплую коричневую жидкость, неопределенного вкуса, но которая была обозначена как «горячий чай с лимоном». «Хорош чаек. Ничего не скажешь»? Маша удивилась тому, что после второго стакана удивительнейшего напитка, она почувствовала, что внутренняя теплота стала понемногу распространяться по ее дотоле, напряженному, озябшему телу. Толстая буфетчица с кружевной вульгарной наколкой, чудом державшейся на ее рыжеватых кудряшках, с нескрываемым любопытством взирала на изящно одетую молодую женщину, которая с таким нетерпением,