– Разбирать подарки, – она кивает в сторону стоящей в углу елки.
– Рановато еще для подарков, Рождество не наступило.
– А когда наступит?
– Через пару дней.
– Тогда зачем там сейчас лежат подарки?
– Санта принес их заранее.
– Зачем?
Я вздыхаю, потому что вот этот поток вопросов всегда ставит меня в тупик. И, если еще на такие банальные, как «Почему небо голубое?», я могу ответить, то про Санту что-то совсем растерялся.
– Это просто коробочки, они пока еще без подарков.
И правда, нахрена я набросал подарки заранее?
– Тогда почему тяжелые?
– А там… гири.
– Как у тебя в спортзале?
– Да, – облегченно выдыхаю, когда Милли сама начинает подсказывать ответы.
– А зачем они там?
Хочется ругнуться, но при ребенке нельзя. И так всегда, когда я возвращаюсь из длительных рейсовых командировок. Я настолько привыкаю там общаться без ограничений, что потом сложно перестроиться дома. Сейчас снова ругательство щекочет кончик языка, но я держу себя в руках.
– Не знаю. Слушай, нам нужно в торговый центр.
– А зачем? – задает она любимый вопрос, но я уже вижу ее интерес, загоревшийся в глазах.
– Нужно купить подарок дяде Фреду.
– Мы купим ему мягкую игрушку? – загорается она и начинает хлопать в ладоши, а я прикрываю глаза и еще раз выдыхаю. Кажется, на этот раз пронесло от углубления в тему гантелей в подарочных коробках. – Я буду выбирать, ладно?
Милли продолжает перебирать варианты подарков для Фреда Коулмана, пока я несу ее в спальню принцессы, чтобы расчесать и заплести ее любимые хвостики. Потом переодеваю дочку и усаживаю у себя в спальне смотреть мультики, пока сам быстро принимаю душ и меняю форму пилота на свободный свитер и джинсы.
– Папочка, от тебя вкусно пахнет, – заявляет Милли, когда я появляюсь из ванной.
– Спасибо, детка, – улыбаюсь своему маленькому критику и прохожу в гардероб, чтобы надеть часы и браслет на запястье.
– Ну как? Готова?
– Ага.
Милли бодро спрыгивает с моей кровати, не откладывая медведя, и несется к лестнице, шурша утепленными штанами. Ее задорные хвостики подпрыгивают в такт движениям. Я улыбаюсь еще шире. За эти две недели я так чертовски соскучился по дочери.
– Папочка, только я не доела свою кашу, – огорошивает она меня как раз перед тем, как мы собираемся обуться.
– Давай променяем кашу на… скажем, пиццу.
– Ура! Пицца! – радостно восклицает она, а потом хмурится. – Но миссис Торн сказала, что я должна каждое утро съедать не меньше десяти ложек, иначе не вырасту. А я не могу быть всегда такой маленькой, потому что тогда я никогда не достану до шкафа со сладостями.
Я прикусываю губу, чтобы не рассмеяться.
– А сколько ложек ты съела?
Она начинает загибать пальчики, деловито бубня себе под нос и хмурясь. Я с умилением наблюдаю за сложными подсчетами.
– Пятнадцать тридцать восемь! – выдает она с гордостью, а я, уже не скрываясь, смеюсь.
– Это больше десяти.
– Правда? – с сомнением в голосе спрашивает она.
– Точно больше.
– Ну я все равно съем еще две, – Милли разворачивается и бежит на кухню. – Ты только без меня не уходи! Ты же сам подарок не выберешь!
– Каша уже остыла. Может, подогреть?
– Нет! – выкрикивает дочка из кухни, а я качаю головой.
Достаю из шкафа свои ботинки, сапожки Милли, перекладываю кошелек из форменной куртки в повседневную, и в этот момент слышу стук в дверь. Распахиваю ее и замираю. На пороге, широко улыбаясь и, как всегда, выглядя роскошно, стоит моя жена.
– Алекса, – приветствую ее сухо.
– Привет, Кил. Как дела? – она пытается заглянуть за мое плечо, но я закрываю собой весь дверной проем. – Могу я увидеть Милли? Я привезла ей подарок на Рождество, – она поднимает повыше небольшую коробку.
– Не можешь. Подарок оставляй, я поставлю под елку. Опять на Рождество уезжаешь?
– Да, – тянет она неуверенно, дергая бант на коробке. – У меня выступление.
– Мгм, – коротко отвечаю, снова злясь на нее. Надо же, два года прошло с момента, когда я вытравил Алексу из нашей с дочкой жизни, а все равно еще неприятно ноет в груди, когда она в который раз предпочитает работу семье.
– Слушай, я завтра улетаю, хотела бы увидеться с дочкой.
– Надо было прийти за час до отлета. Тогда бы тебе не пришлось придумывать отговорки, почему ты должна быстро ретироваться.
– Ты несправедлив ко мне.
– Это я говорю, еще и накинув сверху небольшой кредит доверия.
– Какой же ты…
– Кто? –