– Садись он. Погляди… – старик похлопал по траве. – Небось, у вас такого нету?
– Нету, – согласилась Теттенике.
Уехали.
Брат.
Брат бы… брат бы, может, и выслушал бы. Поверил бы? Теттенике знала, что сказать. И… и поверил бы. Конечно. Она бы… она бы рассказала о том, как он однажды пробрался в шатер. И старуха Шоушан не посмела прогнать сына Владыки Степей. Она хмурилась. Недобро шевелила бровями. Кусала губы. Но притворялась любезною.
А он все равно понял.
И сунул кулак ей поднос.
– Вздумаешь обижать сестру, выпорю, – сказал он тогда. И пусть голос его был тонок, но… Шоушан ничего не сделала.
И об этом Теттенике тоже рассказала бы.
А еще о том, как они убежали смотреть на падающие звезды. И до утра лежали на траве, пытаясь сосчитать все, до единой.
Но… что ей делать теперь?
Брат ушел.
И… и это на самом деле опасно. Она ведь видела! Только она и видела! Только она и знает… а теперь знание мучит.
– Ты чего? Плакать? Ты это брось, – старик протянул еще ломоть лепешки и кусок белого, щедро приправленного травами, жира. – На от, съешь. Тощий больно. Ничего, были бы кости, а мясо нарастет. Я в твои годы тоже не больно-то…
Он махнул рукой.
А Теттенике приняла нежданный подарок и села рядом. Больше она старика не боялась. И лошадей тоже. Кажется. Если только самую малость.
– Море, – теперь она смотрела на него без восторга.
– Море… островитяне-то толк знают. Изрядные мореходы. Дед еще баил, что его собственный дед тех самых кровей. Не ведаю, только море мы завсегда чуяли. И эти он, что приличными людями казались, тоже море чуют… и было б простым, дошли бы. Думать нечего. Нет такого пути, который бы детям воды не открылся.
– Оно не простое?
Жир был соленым. И еще сладким. Он растекался по языку, по рту, и Теттенике зажмурилась. Что ей делать?
Что ей делать теперь?
В Замок…
– А то, еще когда… все случилось, туточки вовсе людям места не было. Только твари и были. И Замок от. А после-то… люди, они же ж как, было бы куда – пролезуть… там-то, по-за горами, небось, тоже не сладко. Вот и бежали, кому не было куда пойти. И охотники, и прочие, кто мог. Жили. Выживали. Кто как умел. Дед мой еще сказывал, что в иные времена Легионы крепко границу стерегли. А нонче, почитай, и нету этое границы, да…
– Море, – напомнила Теттенике. Слушать историю о стародавних временах желания у неё не было. Совершенно.
А кто её в Замке ждет? Будь она собою, то… то потребовала бы принять. И никто не посмел бы перечить. Не дочери кагана.
– Море… в море и так-то тварей всяких превеликое множество. Да… а уж когда тьма коснулась, так и вовсе сделались они ужасны. Еще мой прадед…
В душе шелохнулось раздражение.
У Теттенике тоже прадед имелся героический, но она же не приплетает его к каждому слову.
– …тот говаривал, что в бухте старой живет зверь-кракенус. Навроде осьминога. Видал осьминога?
– Нет, – Теттенике покачала головой.
– На