– Ох, хороша, – только и смог вымолвить кузнец, переводя дух.
– Еще б не хороша, – согласилась Руженка. – Батюшка мой, вечная ему память, такой был искусник и чародей. Чего только туда не подмешивал. А я с ним все, бывало, сижу, сторожу – от матушки-покойницы. Страсть она это дело не любила, выливала все, мешала туда всякую гадость, – пани вздохнула. – Отсталая была женщина, право слово, прости господи. Не понимала свово счастия, да что теперь горевать, не воротишь уж деньков былых-то.
На протяжении этого короткого мемуара Игнат продолжал хватать воздух, но все-таки отдышался и тут же понял, что ему теперь нужнее самого нужного.
– Водицы не дашь? – спросил кузнец немного подсевшим голосом.
– А как же, – сказала пани. – Стоимость запива входит в гонорарий за обжигалку, – и опять с поклоном поднесла Игнату ковш с холодной водой. Игнат пил долго и жадно, удивляясь неслыханному ранее слову гонорарий. – А это меня Мыкола обучил, – словно услышала его мысли Руженка. – Очень он в латыни сведущий и в других науках разных. По-нашему это будет «уплата», но гонорарий – это как-то красивше звучит, ведь правда?
Решивший ничему не удивляться Игнат кивнул и поставил ковш обратно на полку. Здесь надо заметить, что дома он обычно бросал опустошенную посуду на пол и иногда развлекался, пиная в зад подбиравшую ее жену.
– А-а, – и кузнец ожесточенно почесал зазудевшую вдруг грудь, – а-ах!
Руженка вопросительно посмотрела на него.
– Тебе еще надобно? – Игнат, не раздумывая, дернул подбородком. – А денег-то больше нет, вот ты и стесняешься попросить? Это в голову Игнату не приходило, но в голосе Руженки не было никакой угрозы или злобы, и он на всякий случай опять неопределенно повел подбородком туда-сюда. – Поскольку ты у нас впервой, – продолжала Руженка, – то тебе положена двойная порция по обычной цене, так сказать, за ординарный гонорарий. Только потом уже, будь добр, плати. И всем так скажи: в первый раз – порция двойная, ну а затем, пожалте, по-божески… Изо всей этой речи Игнат понял, что сейчас ему дадут еще, а потом – нет, не дадут. И снова кивнул.
Вторая порция забрала кузнеца не хуже первой. Игнат снова долго пил воду, которую ему, опять поклонившись, поднесла пани. Дальше в его мутной голове стали крутиться опасные мысли: «Дескать, а чего это она мне ищо не дает? Да плевал я на эти деньги! Да я ее сейчас скручу в кое-что и хахеля этого заодно переломаю», – тут по-прежнему строчивший пером в углу постоялец приподнялся и Игнат заметил, что он довольно крепок. Сам же доблестный горичанин в тот самый момент отчего-то сильно закачался. Но и это бы Игната не остановило – как будто останавливало раньше, да на той же ярмарке, где он не раз показывал этим прибрежным хлюпикам, где зимуют морские крабы и прочая мерзость, – только неожиданно и очень остро ему захотелось сходить на двор.
– А,