– Неклюдов, – прошептал Бобовник.
– Точно, – подтвердил Мусиенко.
– Теперь глядим за окнами его квартиры…
Алексей Мусиенко был отправлен на фронт в 1943 году, едва ему исполнилось семнадцать. Да, 13 октября того злополучного года вышло Постановление Государственного Комитета Обороны № ГОКО-4322сс, подписанное самим Сталиным, «О призыве на военную службу призывников рождения 1926 г.».
Мусиенко угораздило родиться именно в том году. Он был тощ, сутул, плохо развит физически. В детстве перенес рахит, катаральное воспаление легких, тиф и, вероятно, поэтому внешне походил на слабую, но озлобленную крысу. Узкое лицо, длинный заостренный нос, испуганно бегающие маленькие черные глазки и вечно прилипшие ко лбу редкие волосы.
В душе Мусиенко был трусом, потому на фронт не хотел ни под каким соусом. Полагаясь на стопку справок о перенесенных болезнях, на свой дистрофичный вид и жалость военкома, он не стал прятаться по дальним родственникам, а вместе с хлопотливой мамашей отправился в военкомат. И больше домой не вернулся. Точнее, проехал мимо дома в кузове полуторки по пути в лагерь первичной военной подготовки. В лагере обалдевшего Лешку обрили налысо, отмыли в бане, пропустили через санобработку, обрядили в мешковатую военную форму и зачислили рядовым в одну из учебных рот.
После изучения Уставов и конструкции винтовки Мосина, муштры и физической подготовки, учебных стрельб и рукопашной Мусиенко принял присягу и был отправлен на фронт. Всю дорогу он ехал в теплушке и под стук вагонных колес решал, как надежнее и быстрее унести ноги с передовой. Варианты имелись. Можно было, к примеру, сдаться в плен или стать самострелом, пальнув себе из винтовки в ногу.
Думая об этих способах, трусоватый Лешка покрывался липким потом и спешно бежал в общий деревянный сортир. «А вдруг немцы отправят меня в концлагерь или за ненадобностью расстреляют? – рассуждал он, нависая над «очком». – Военных тайн я не знаю, работник из меня по слабости здоровья – никакой».
Стрелять в себя он тоже опасался, поскольку с детства не переносил боль. Оставался последний вариант – бросив оружие и товарищей, бежать в тыл, как только представится такая возможность.
Так он и поступил. К концу ноября Центральный фронт, в распоряжение которого направлялся эшелон с молодым пополнением, продвинулся до самого Киева. Упорные бои шли на его северной и восточной окраинах. Эшелон подолгу стоял на разъездах, пропуская встречные поезда с санитарными вагонами или платформами с искореженной, разбитой техникой.
Во время одной из таких стоянок где-то под Курском бойцам разрешили прогуляться в примыкавший к железнодорожной насыпи лесок – справить естественные надобности. Этим Мусиенко и воспользовался, незаметно проскользнув в заросли кустарника и осторожно отдалившись от остальных.
Несколько часов он без остановки шел быстрым