«Красною кистью рябина зажглась…». Марина Цветаева

нас мчат.

      Ох, как в ночи страшен

      Рев молодых солдат!

      Греми, громкое сердце!

      Жарко целуй, любовь!

      Ох, этот рев зверский!

      Дерзкая – ох – кровь!

      Мой рот разгарчив,

      Даром, что свят – вид.

      Как золотой ларчик

      Иверская горит.

      Ты озорство прикончи,

      Да засвети свечу,

      Чтобы с тобой нонче

      Не было – как хочу.

      31 марта 1916

      4

      Настанет день – печальный, говорят!

      Отцарствуют, отплачут, отгорят,

      – Остужены чужими пятаками —

      Мои глаза, подвижные как пламя.

      И – двойника нащупавший двойник —

      Сквозь легкое лицо проступит лик.

      О, наконец тебя я удостоюсь,

      Благообразия прекрасный пояс!

      А издали – завижу ли и Вас? —

      Потянется, растерянно крестясь,

      Паломничество по дорожке черной

      К моей руке, которой не отдерну,

      К моей руке, с которой снят запрет,

      К моей руке, которой больше нет.

      На ваши поцелуи, о, живые,

      Я ничего не возражу – впервые.

      Меня окутал с головы до пят

      Благообразия прекрасный плат.

      Ничто меня уже не вгонит в краску,

      Святая у меня сегодня Пасха.

      По улицам оставленной Москвы

      Поеду – я, и побредете – вы.

      И не один дорогою отстанет,

      И первый ком о крышку гроба грянет, —

      И наконец-то будет разрешен

      Себялюбивый, одинокий сон.

      И ничего не надобно отныне

      Новопреставленной болярыне Марине.

      11 апреля 1916

      5

      Над городом, отвергнутым Петром,

      Перекатился колокольный гром.

      Гремучий опрокинулся прибой

      Над женщиной, отвергнутой тобой.

      Царю Петру и вам, о царь, хвала!

      Но выше вас, цари: колокола.

      Пока они гремят из синевы —

      Неоспоримо первенство Москвы.

      И целых сорок сороков церквей

      Смеются над гордынею царей!

      28 мая 1916

      6

      Над синевою подмосковных рощ

      Накрапывает колокольный дождь.

      Бредут слепцы калужскою дорогой, —

      Калужской – песенной – прекрасной, и она

      Смывает и смывает имена

      Смиренных странников, во тьме поющих Бога.

      И думаю: когда-нибудь и я,

      Устав от вас, враги, от вас, друзья,

      И от уступчивости речи русской, —

      Одену крест серебряный на грудь,