– Ой! – испугалась Женя, но, не найдя кнопку отмены, зло выдохнула: – Да и к чёрту всё!
Она едва успела заполнить оставшиеся окошки, как Мари тут же перезвонила, будто только этого и ждала. Женя толком и слова вставить не успела, как уже стала обладательницей нужного адреса, номеров телефонов неизвестных мсье де Гиза и мадам Бланшар, сотрудников отеля Шато Д'Эпин, в архив которого она якобы устраивалась на работу.
Француженка, очевидно, времени даром не теряла и следом прислала ещё и контакты марсельского такси, даже проинструктировала насчёт перелёта.
– Пересадка в Стамбуле, – проворчала Женя, положив трубку. Она направилась к выходу из сквера, нервно выкручивая пуговицу на летнем жакете. – Ну какая пересадка в Стамбуле?! Тем более завтра! Как я вообще в это ввязалась? Я же не смогу. Я боюсь! Не поеду я никуда!
И в тот же миг ей сделалось так стыдно перед Мари, которая теперь могла из-за неё и сама лишиться работы. Женя ругала себя, что сразу вразумительно не отказала, поддалась каком-то глупому порыву. И вот теперь, человек в другой стране полагался на неё.
«Ведь Мари могла бы до понедельника найти кого-то ещё на эту вакансию. А я… Нехорошо вышло. Надо перезвонить и всё объяснить».
– Же-е-ень!
Она невольно вздрогнула и оглянулась.
– Погоди! – Максим быстро нагнал её. – Так и думал что ты здесь.
– Такая предсказуемая, да? – грустно усмехнулась Женя.
Парень взъерошил волосы, не торопясь с ответом. А потом просто перевёл тему:
– Извини за Лизку. Она не хотела.
Женя фыркнула.
– Ну, может и хотела, – кивнул он. – Я просто не думал, что она ревнивая такая. Ты ушла в бухгалтерию и пропала, а я, как мудак, стоял и доказывал, что мы с тобой просто друзья, прикинь?
– Доказал? – мертвенным голосом спросила Женя, глядя себе под ноги.
– Да фиг знает, поругались мы.
– Извини, я не хотела стать причи…
– Жень, да брось. Лизка перебесится. А с тобой-то что? Обиделась? Ерунда же это всё! Коса у тебя шикарная: густая, рыжая. Мне нравится. Пойдём, до остановки провожу.
Ладонь Макса уютно легла между лопаток, но в горле тут же пересохло, а глаза увлажнились.
– Эй, да ты чего? – занервничал парень, – Может по эскимо? Ты же любишь.
«Тебя я люблю! Дура. Какая же я дура».
Слёзы невольно побежали по щекам.
– Ну Же-е-ень, ну не реви. А хочешь… э-эм… – и он вдруг дурашливо пропел: – Хочешь сладких апельсинов?
Его голос отозвался болезненной вибрацией в каждом уголке её души. Женя не могла больше сдерживаться и разрыдалась, уткнувшись в его рубашку и вдыхая тонкую горечь парфюма.
«В последний раз», – пронеслась у неё мысль. – «Это в последний раз».
Максим гладил по спине, успокаивая:
– Ты просто за эту неделю перенервничала. Вот остро и