Но подозревать хмурого мужчину с вечно недовольным, мрачным лицом в колдовстве мы все равно не переставали. Только полный псих или маньяк-некромант мог позариться на нашу реликвию. Да и выглядел этот человек как тот, кто сначала шеи сворачивает, а потом спрашивает, зачем пришли. Взрослые – и те относились к чужаку с опаской, сводя все возможные контакты с ним до минимума и всячески показывая, что ему у нас не рады. Что уж говорить о нас, детях! Для нас новичок был как магнит – жуткий, интересный, будто бы одним своим видом требующий, чтобы мы непременно проследили за ним.
Чем мы с удовольствием и занимались, благо летние каникулы в деревне небогаты на приключения. И очень скоро убедились в том, что мужик, отзывающийся, как оказалось, на скромное имя Степан Михайлович, вовсе не так прост, как кажется. Я бы, например, тогда не удивился, если бы обнаружил у него в подвале парочку трупов.
Хотя на краешке сознания нет-нет, да и проскальзывала мысль, что мы сами себя накручиваем. Ну, посудите сами – старый, овеянный мрачными легендами, дом, жутковатого вида таинственный хозяин дома, постоянно занятый какими-то не менее таинственными делами… Сам Бог велел использовать воображение на полную катушку!
Чего мы только не придумали. И свет из окон, якобы, видели, зеленоватый и потусторонний, и шепот странный слышали между деревьев, конечно же нечеловеческого происхождения, и силуэты призраков в окнах, туманной дымкой распадающиеся от короткого взгляда… Один мальчишка даже утверждал, что видел, как наш сосед разговаривает с какой-то огромной рогатой тварью, а после испаряется в клубах черного дыма.
Нам бы меньше сказок читать, конечно, а может и целебного ремня отхватить, но почему-то выходило так, что наши байки, разнесенные по деревне, вызывали у жителей совершенно другие эмоции. Нам…верили. Как бы странно это ни звучало. Природа не терпит пустоты, и, если чужак не спешил делиться со всеми подробностями своей жизни, истории малолеток отлично заполняли все дыры, пусть и со знаком минус.
Очень быстро получилось так, что Степана Михайловича стали ненавидеть. Бабушки крестились и плевались ему вслед, мужики отворачивались, показывая «козу» от злых сил, женщины прятали детей, и только подростки хоть как-то взаимодействовали с бедным чужаком, хотя лучше бы нет, потому что наши шалости с одобрения взрослых иначе как вандализмом и не назвать было. Мы били свежие стекла в окнах его дома, обносили сад, по пути откровенно вредя и вытаптывая чахлые кустики,