В машине громко играет музыка.
– Да что же это за дорога! – Виталик раздраженно стучит ребром ладони по рулю.
Только недавно мы ехали хоть и по узенькой, но двухполосной дороге (до Быково асфальт неплохой). И вдруг она сменилась зубодробильным полотном. Виталик злится. Мы пьем пиво и особенных неудобств не испытываем. Я понимаю, что Виталика ни компания (девчонки оставили своих парней в другой машине), ни дорога не располагают к веселью. Но лично меня все устраивает. И тем более водитель — мы встречаемся с Виталиком уже год и собираемся жить вместе. В моей съемной московской квартирке. Скоро. Только тс-с…
– Я хочу в туалет! – заныла Карина.
Ни кустов, ни остановок с придорожными кафе не наблюдалось.
– Я тоже! – подхватила Лена.
– И я! – мне не хочется отрываться от коллектива, хотя чувствую себя сносно.
– Здесь остановить? — Виталик пытается найти настроение.
А кругом – будто выжженная степь. И ни холмика, ни кустика.
– Я потерплю, — пискнула Карина.
– Я тоже, — согласилась Ленка.
Я в знак солидарности подняла бутылку с пивом.
Сзади, как будто что-то почувствовав, посигналили из второй машины.
– Девочки, а не пора ли вам к своим мальчикам? – я точно помню, что спросила это.
И совершенно четко девочки ответили:
– Нет! Нам с тобой хорошо!
Мы продолжали свое необычное путешествие на Марс, в которое ворвались ожившие и пищащие кузнечики…
– Случай тяжелый. Закрытая позвоночно-спинномозговая травма.
Я не знаю этот голос. Это не папа.
– Плюс тупая травма грудной клетки, – продолжает незнакомец. – Закрытые переломы ребер с обеих сторон. Ушиб обоих легких. Закрытая черепно-мозговая травма. Ушиб головного мозга средней степени, контузионные очаги лобных долей второго типа, субарахноидальное кровоизлияние, ушиб мягких тканей головы… – голос монотонно зачитывал диагнозы.
Ужас какой. Кого-то танк переехал?
– Ее привезли к нам, в Волгоград. Поймите, мы сделали все, что могли, но мы же не волшебники. Состояние стабильное. Вам бы теперь куда-то в Москву. Ну, понимаете…
– Я понимаю… – а это уже голос папы.
Я открываю глаза. Нет, я разлепляю глаза (наверняка тушь со вчерашнего вечера не смыла – все склеилось к чертовой бабушке!). Точно, папа сидит возле меня, а напротив мужчина в белом халате. Такой красивый дяденька и такие ужасы рассказывает!
Неожиданно врач ловит мой взгляд и замолкает. Папа тоже смотрит на меня и молчит. И никто не хочет спросить – как меня зовут, сколько мне лет. И так обидно становится, что хочется заплакать. Я чувствую, что какая-то капелька стекает из уголка глаза.
– Давайте об этом поговорим в другом месте! – папа вскакивает с какой-то обшарпанной табуретки, неловко вытирает мне слезинку. –