Между тем время шло и пока никаких известий, ни хороших, ни плохих, не было. Вот и 1-ое сентября 1954 г. В тот день, как вспоминал потом Матвей Трофимович, ему было очень горько, обидно и даже почему-то стыдно. Стыдно за то, что первый раз в жизни не идёт в школу вместе с этими весело переговаривающимися нарядными ребятишками, мелькавшими за окнами развалюхи. Настолько было стыдно, что он не осмелился даже выйти в это время на улицу. Стыдно за то, что вместо привычного для него состояния какой-то даже одухотворённости, когда садился за школьную парту, он вынужден бездельничать. Может быть, кому то эти эмоции и покажутся блажью, но Матвей и до сих пор помнит то состояние подавленности, беспомощности и обиды. За что такое незаслуженное и несправедливое наказание?
Призывная кампания в те годы обычно начиналась в сентябре, а потому повестку могли принести в любое время. Но повестки не было, а родственники, жившие в другой деревне (километрах в трёх от села) попросили Матвея помочь скосить отаву на выделенном им колхозом участке. Конечно же, надо помочь. И с утра уже коса делала своё дело.
Косьба почти уже заканчивалась, время шло к обеду, когда в начале луга увидели остановившуюся легковую автомашину типа «Виллис». Хотя в те годы машин было очень мало, но особого значения этому событию уже не придавали. Мало ли какое районное, а может быть и областное начальство по каким-то своим делам сюда решило заглянуть. Но через какое-то время оттуда прибежал парень, такой же косарь, и с ходу бухнул: «Матвей! Там за тобой военные приехали, сказали, чтобы шёл к ним!». Известие было столь неожиданным, что все находившиеся рядом люди как-то сразу же притихли и насторожились. Матвея здесь все хорошо знали и знали с лучшей стороны, как и знали то, что военные просто так ни за кем не приезжают. Значит, Матвей натворил что-то такое, что за ним уже и приехали. А какой другой вывод они могли сделать в то время, когда ещё свежи были в памяти случаи, когда военные увозили, как потом оказывалось, «врагов народа».
А что мог натворить Матвей, самый обычный, может даже и запуганный реалиями тогдашней жизни, сельский парень. Слишком молод он был для какого-нибудь социального разбойника. Но ведь приехали то за ним. Почему? Сейчас может показаться неправдоподобным, но в тот момент, когда гонец перепуганным голосом произнёс те самые слова, повергшие Матвея, да и окружающих тоже в смятение (люди тогда всё-таки были добрее и сострадательнее, что ли), у него в голове никаких мыслей и доводов, объясняющих это неожиданное «явление военных народу», не возникло. Он, вспоминая тот эпизод, считает, что почувствовал лишь какое-то оцепенение и смирение, не страх, не боязнь, а именно смирение: «раз приехали за тобой, то нужно идти, куда деваться».