– До скорой встречи, госпожа Джонсон, – произнес менсаро Хейтарро.
Бомбу из меня вряд ли сделают. Если толь…
– Ты останешься дома!
– Папа! – я смотрю на своего отца, на чьих скулах сейчас играют желваки.
– Я сказал, ты останешься дома.
Генерал имперского космического флота Романов суров и решителен. Дома он тоже генерал. Неподчинение его раздражает. Наиболее мягок он только с мамой. Отец любит меня и желает только лучшего будущего, но его опека чрезмерна. Он подавляет меня своими требованиями. Впрочем, надзор за мной ужесточился совсем недавно, когда папа случайно увидел из окна своего кабинета в академии, как курсант Брато целует меня.
Это был мимолетный поцелуй, сорванный при случайной встрече во дворе академии, но я ответила ему, и папа видел, как долго расцеплялись наши пальцы, когда мы отходили друг от друга. Генерал вызвал меня к себе и выразил свое неудовольствие.
– Ильса, курсант тебе не пара. Где уверенность в том, что он не использует тебя, желая получить протекцию через тестя?
– Мы не говорили о свадьбе! – возмущаюсь я, вдруг настороженно думая, что папа может быть прав. Правда, тут же откидываю в сторону эту ересь, я верю в чувства Егора.
– Это не мешает ему использовать тебя, – отмахивается отец. – Я бы еще мог одобрить кандидатуру состоявшегося военного, у которого уже есть собственные заслуги перед империей, но не щенка, которому нечего тебе предложить. Если Брато увлечен тобой всерьез, вы можете подождать несколько лет, пока он не проявит себя. Сейчас же я против ваших отношений.
– Это моя жизнь! – восклицаю я, едва сдерживая слезы обиды.
– Но я несу за нее ответственность, – чеканит генерал.
– Это нечестно!
Я убегаю из его кабинета, а вскоре там появляется Егор, с которым ректор академии церемонится еще меньше. Требования отца однозначны – оставить его дочь в покое. Иначе его ожидают неприятности. Об этом мне рассказал сам отец, не забыв добавить:
– Если хочешь, чтобы курсант Брато закончил академию, забудь о нем.
Егор же не сказал мне ни слова. И на мой вопрос, когда мы встретились с ним, отвечал, весело поблескивая глазами:
– Какая глупость, лисеныш. Я у твоего отца в любимчиках, не придумывай.
Однако встречи наши стали с того дня происходить реже. Егора оставляли на дежурство, запрещали выход за пределы академии, особенно, когда я покидала ее. Ему чаще поручали какие-то задания. Когда его назначили инструктором к кадетам, занимавшими отдельный корпус на территории академии, сокурсники решили, что Брато действительно выбился в любимчики. Они шептались, Егор послушно выполнял приказы, а я страдала от несправедливости и тоски, лишенная возможности видеть своего парня так же часто, как и раньше.
В тот день, когда мы поругались с отцом, и я впервые сбежала, ослушавшись его, Егор получил долгожданную увольнительную, и мы должны были встретиться с ним в городе. Генерал, конечно,