Перкин щелкал поводьями и кричал на лошадь. Иногда она, отряхнувшись от снега, продолжала свой ход, но куда чаще Джесси приходилось спускаться и брать ее под уздцы, тереть ей нос и дуть на него, ластиться к ней. Лошадь Пегги любила человеческую ласку. Она, когда паслась рядом с домом, имела обыкновение подойти к кухонному окну, просунуть свою большую голову внутрь и обнажить пятнистые старые зубы в подобии улыбки. Лили помнит, что изо рта у нее пахло, как от моркови, томленной в горшке на плите.
Когда телега добиралась-таки до Свэйти, Перкин Бак шел на торжище, где договаривался о цене за своих бычков, или отдавал фазанов мяснику, или отводил лошадь к кузнецу, а потом выпивал с ним по кружке эля прямо там же, в кузнице, где большая угольная печь пылала днем и ночью, зимой и летом.
Лили с мальчиками семенили вслед за Нелли, ходившей от лотка к лотку, и вся эта маленькая толкучка состояла из людей, которые знали и любили Нелли Бак и желали поведать ей обо всем, что случилось промеж двух рыночных дней, хотя рассказывать им было особо не о чем, ибо жизнь в Свэйти текла медленнее, чем время, и местные забывали, сколько дней прошло от среды до понедельника. Поэтому они рассказывали ей о житейских мелочах: о мучивших их простудах и головных болях, о перегревшемся утюге, который прожег парадную блузку, о грубых замечаниях угольщика, развозящего свой низкосортный товар, о том, как смурна торговка копченой рыбой, о том, что пирог с требухой все-таки не поднялся, о грачах, что устраивали гнезда в самой вышине буков…
Глядя на то, как Лили цеплялась за юбки Нелли, они улыбались. «Повезло тебе с девчушкой, Нелли», – говорили они, и Нелли, поддев своей большой теплой ладонью подбородок Лили, отвечала: «Она чудо что за душенька. Никаких хлопот с ней», и они шли дальше, останавливаясь то у одного лотка, то у другого, покупая пряжу или нитки, фунт сыра или пинту улиток и изредка даже пару поношенных бот. Чтобы дети не разбегались и не стояли, разинув рот, у лотка с лепешками, которые Нелли были не по карману, она покупала им кулек ягодного щербета[3], и они усаживались на ступени подле рыночного креста и ели, передавая кулек по кругу и обсуждая, что на вкус щербет похож на снег, свалившийся в телегу с тяжелых ветвей.
С раннего возраста все дети должны были трудиться на ферме. Некоторые поручения им нравились, другие они выполняли, стиснув зубы, ибо Перкин Бак неустанно повторял, что работа на ферме требует упорства и ничего более. Самым утомительным поручением было собирание камней.
Закончив со вспашкой полей, Перкин Бак дожидался, пока засушливая погода вытянет тяжелую влагу из земли, и, когда земля оседала, камни, которыми была набита почва Суффолка, выходили наружу, словно были живыми растущими существами, а дети собирали их подобно урожаю. Они работали бок о бок, повесив через плечо мешки, в которые складывали камни. Перкин Бак прокладывал путь. Косые лучи зимнего солнца освещали их, маленькой