– Дурной это сон, Поножовщик!
– Да, хуже некуда! Так вот, вначале на каторге я каждую ночь видел… этот сон. Поверьте, от такого кошмара можно сойти с ума или взбеситься. Недаром я дважды пытался покончить с собой, в первый раз проглотил ярь-медянки, а во второй попробовал задушить себя цепью, но, черт возьми, я силен как бык. От ярь-медянки мне захотелось пить, а от цепи, которой я стянул себе горло, остался на всю жизнь синий галстук. Потом кошмары стали реже, привычка жить взяла свое, и я стал таким же, как остальные.
– На каторге ты вполне мог научиться воровать.
– Да, но вкуса к воровству у меня не было… Те, что были на кобылке, поднимали меня на смех из-за этого, а я избивал их своей цепью. Вот так я и познакомился с Грамотеем. Что до него… ну и хватка! Он вздул меня не хуже, чем вы сегодня.
– Так он тоже освобожденный каторжник?
– Нет, ему навечно дали кобылу, но он сам себя освободил.
– Бежал с каторги? И никто его не выдал?
– Во всяком случае, я никогда не выдал бы Грамотея: вышло бы так, что я боюсь его.
– Но как же полиция не нашла его? Разве его приметы не были известны?
– Приметы?.. Как бы не так! Он давным-давно уничтожил личико, которым наделил его всемогутный. Теперь один лишь пекарь[50], что грешников припекает в аду, мог бы узнать Грамотея.
– Как же ему это удалось?
– Он начал с того, что подрезал себе нос, который был у него длиною в локоть, а затем умылся серной кислотой.
– Шутишь!
– Если он придет сюда сегодня вечером, вы сами в этом убедитесь: нос у Грамотея был как у попугая, а стал как у курносой[51], не считая того, что губы у него величиною с кулак, а на лице столько шрамов, сколько заплат на куртке старьевщика.
– Значит, он стал неузнаваемым?
– За те полгода, что он бежал из Рошфора, легавые[52] много раз видели его, но так и не узнали.
– За что его отправили на каторгу?
– Он был фальшивомонетчиком, вором и убийцей. Его прозвали Грамотеем, потому что у него красивый почерк и человек он очень умный.
– Его здесь боятся?
– Перестанут бояться, когда вы отколошматите его, как отколошматили меня. Дьявольщина! Любопытно было бы посмотреть на это.
– На что же он живет?
– Говорят, будто он хвастал, что убил и ограбил три недели назад торговца скотом на дороге в Пуасси.
– Рано или поздно его арестуют.
– Для того чтобы арестовать этого лиходея, требуется не меньше двух человек: у него всегда имеется под блузой два заряженных пистолета и кинжал; он говорит, что дядя Шарло ждет его, но умирают лишь один