Маленькая Меган Гэллоуэй, до протеза, оказалась не по годам развитой, возможно, немного избалованной. Было легко увидеть, откуда взялась как минимум часть ее самообладания перед камерами – ее мать успевала повсюду, нацеливаясь видеокамерой на каждый кусочек жизни дочурки. Ее жизнь была «киноправдой»[10], в которой Меган или полностью игнорировала камеру, или искусно ей подыгрывала – смотря что диктовало ей настроение. Купер увидел сцены, как она свободно читает на трех языках в возрасте семи лет, или как что-то наигранно изображает в любительских спектаклях на заднем дворе.
– Ты уверен, что хочешь смотреть еще? – спросила она в третий или четвертый раз.
– Поверь, я восхищен. Забыл спросить, где все это снималось? В Калифорнии?
– Я выросла в Ла Баррио Церкада, вейнтиуно[11]. Это один из суверенных анклавов, которые конгломы вырезали из Мексики для богатых семейств. Двойное гражданство США и GWA. За все время, что я там жила, я ни разу не видела настоящего мексиканца. Просто подумала, что надо тебя спросить. Домашние видео могут быть смертельно скучными.
– Только если не интересен их объект. Покажи еще.
Где-то во время следующего часа просмотра контроль над камерой был отобран у матери Меган и перешел в основном к самой Меган и ее друзьям. Они были столь же одержимы съемками, как и ее мать, зато менее сдержаны в тематике. Дети использовали видеокамеры так, как их использовал буквально каждый владелец со времен изобретения устройства: они снимали порнуху. То, чем они занимались, можно описать скорее как грубые развлечения, чем секс, и они, как правило, останавливались на грани реального секса, во всяком случае, пока шла запись.
– Господи, – вздохнула Меган и закатила глаза. – Наверное, у меня миллион километров такой детской порнухи. Можно подумать, что мы ее изобрели.
Купер заметил, что Меган и ее приятели обнажались гораздо больше, чем он и его друзья. Ученики в его школе раздевались на пляже, для участия в соревнованиях и чтобы отметить особые дни вроде весеннего равноденствия или последнего дня в школе. Друзья Меган, похоже, не одевались совсем. Почти все они были белыми, но ходили загорелые, как кофейные зерна.
– Это так, – подтвердила она. – Я никогда не носила ничего, кроме кроссовок.
– Даже в школу?
– Они не считали, что могут диктовать нам подобные правила.
Купер увидел ее развитие в женщину в последовательности фрагментов, смикшированных наплывом, начиная с десяти лет – наподобие тех магических кадров распускающихся цветков.
– Я