Мелания же ковыряла малюсенький блинчик, который мама облагородила клубничным вареньем. Элеонора аккуратно расположила на нем две ягодки, нарисовав «личику» глазки, а затем, словно художник, – на вид небрежным, в действительности точно измеренным взмахом кисти – добавила ему сладенький ротик из клубничной юшки.
Опустив глаза, Катерина бесшумно отодвинула стул и подсела к семье. В движениях читалось желание остаться незамеченной. С минуту девушка молча смотрела на поглощенных процессом едоков, между делом отнекиваясь от попыток матери склонить ее к завтраку.
– Мам, а почему мы перестали общаться с Агатой?
Внезапный вопрос взбаламутил ту осевшую на дно размеренность, с какой родители девушки предавались кушанью. Ил поднялся с самых темных глубин, и мистер Рудковски от неожиданности подавился. Элеонора же, научившаяся приспосабливать чувства под окружающих, тем не менее не умела скрывать их, случись потрясение. Эта реакция смутила девушку, но отступать Катерина не думала и не желала.
– Так что? – напомнила о вопросе Рудковски. В ответ последовали рычание отца и нечленораздельные звуки матери.
– А кто такая Агата? – все трое резко повернулись к проявившему справедливое любопытство ребенку.
Агата Бристоль – так звали мать Элеоноры. Катерине исполнился двадцать один год, однако на момент, когда внучка сидела на коленях у бабушки в последний раз, возраст ее равнялся теперешнему Мелании. Младшая дочь Рудковски не то чтобы не застала присутствия Агаты в жизни семьи, девочка не подозревала о самом существовании. Обсуждение миссис Бристоль принадлежало в семье к числу многочисленных табу, обозначенных Джозефом. И женщины – Элеонора и Катерина – свято блюли установленный им порядок.
Причина разобщения кланов заключалась в следующем. Элеонора Рудковски, урожденная Бристоль, являлась дочерью крупных торговцев, сколотивших за несколько лет приличное состояние. После смерти отца – его сразил беспутный образ жизни, который он мог без ужимок себе позволить и который наградил его заболеванием нескольких органов сразу, – Агате пришлось серьезно потрудиться, чтобы покрыть долги, остановить утечку скопленного богатства и приумножить состояние, оставленное покойным мужем, более чем в три раза. Познавшая изнурительный труд и бедность, женщина не желала сходной судьбы для единственной дочери. А потому, когда девушка объявила ей о помолвке с Джозефом – сыном бедных, бесперспективных рыбаков, возмущению миссис Бристоль не было предела.
Во-первых, замужеством дочь уклонилась от достойного образования, обучившись впоследствии азам финансовой грамотности в каком-то Богом забытом колледже. А во-вторых, как считала госпожа Бристоль, обручаясь с «необразованным, невежественным деревенщиной», девушка обрекала на бедность своих тогда еще не рожденных детей.
Элеонора однако пошла матери наперекор.