– Вон там храм Юпитера на Капитолийском холме. После встречи с твоим дядей Марием мы вернемся сюда и принесем жертву.
Под лучами утреннего солнца Тубрук расслабился и даже улыбался. Вдруг он поднял руку.
– Мы едва не преградили путь вон тому человеку. Это старший магистрат, ему мешать нельзя.
Остальные подошли к нему и остановились.
– Откуда ты знаешь, кто он? – спросил Марк.
– Видите, кто с ним рядом? Ликторы со связками прутьев, или фасциями, и топориком на плече. Если бы магистрата толкнула наша лошадь, нам бы не поздоровилось. Ему и свидетелей искать не нужно. Такого лучше по возможности обходить стороной.
Они молча проводили взглядами магистрата и сопровождающих, которые пересекли площадь, словно и не замечая, какое привлекают к себе внимание.
– Опасное место для невежи, – прошептал Кабера.
– Насколько мне известно, опасно везде, – пробурчал Рений.
За Форумом начались другие улицы, не такие широкие и прямые. На перекрестках реже встречались таблички с названиями. Дома здесь поднимались на четыре или даже пять этажей, и Кабера разинул рот.
– Какой из них, должно быть, вид! Они очень дорогие, эти высокие дома?
– Это инсулы, и они самые дешевые. На такую высоту не подают воду, в них очень велика опасность пожаров. Если загорается нижний этаж, тем, кто наверху, выбраться удается редко. Видишь, какие маленькие окна? Это от солнца и дождя, но из них невозможно выпрыгнуть.
Дальше шли по камням, поднимавшимся над уличной грязью. Не будь этих камней, привередливым пешеходам пришлось бы месить ногами скользкий лошадиный и ослиный навоз. Колеса на повозках устанавливались с учетом расстояния между камнями. Обратив внимание на эту деталь, Кабера одобрительно кивнул.
– Как все продумано. Ничего подобного не видел.
Тубрук рассмеялся:
– Ничего подобного нигде и нет. Говорят, Карфаген соперничал с Римом по красоте, но мы разрушили его больше полусотни лет назад, сожгли и засыпали землю солью, чтобы на ней никогда и ничего больше не выросло.
– Ты говоришь так, словно город – живое существо, – заметил Кабера.
– Так оно и есть. Здесь пульсирует жизнь. Город принял меня, когда я прошел через его ворота. Это мой дом, каким не может быть ни одно жилище.
Гай тоже ощущал вокруг себя жизнь. Хотя он никогда не жил в стенах этого города, Рим был для него домом, как и для Тубрука, и даже больше, ведь он был знатным, свободнорожденным сыном величайшего в мире народа. «Это построил мой народ, – подумал Гай. – Мои предки касались этих камней и ходили по этим улицам. Мой отец мог когда-то стоять на этом углу, а мать, возможно, выросла в одном из садов, которые видны с главной улицы».
Словно почувствовав перемену в его