Юлий вернулся домой отпраздновать день рождения сына. Тубрук явился с отчетом, когда хозяин смывал дорожную пыль в бассейне с минеральной водой. Хотя он и был на десять лет старше Тубрука, годы его щадили. В какой-то момент в спокойную воду бассейна изверглась из трубы горячая струя. Над водой поднялся пар. Наблюдая за хозяином, Тубрук с удовлетворением отметил, что тот в прекрасной физической форме. Наконец Юлий устроился на уходящих под воду мраморных ступенях возле трубы, самом теплом и мелком месте бассейна. Прислонившись к холодному выступу, он взглянул на Тубрука, шевельнул бровью и закрыл глаза.
– Говори.
Тубрук доложил о доходах и расходах за предыдущий месяц. При этом он стоял неподвижно, глядя на дальнюю стену, без запинки перечисляя доходы и убытки и при этом не пользуясь записями. Закончив, Тубрук замолчал и стал ждать. Через пару секунд голубые глаза человека, которому он служил, открылись. Взгляд, устремленный на управляющего, остался ледяным, этот лед не растопила даже теплая вода бассейна.
– Как моя жена?
Тубрук ничем не выдал своих чувств. Так ли уж нужно говорить, что Аврелии еще хуже? Когда-то она была красавицей – до рождения сына, но после родов несколько месяцев находилась между жизнью и смертью. Когда на свет появился Гай, с ней что-то случилось, она неуверенно держалась на ногах, в доме больше не звенел ее смех, его не наполняли ароматом цветы, которые она раньше сама собирала в полях.
– Луций хорошо за ней смотрит, но улучшений нет. Иногда, когда случались приступы, мне приходилось отсылать мальчиков.
Лицо Юлия сделалось каменным, и на шее проступила и задрожала набухшая от закипевшей крови жилка.
– Так чтó, лекари ничего не в силах сделать? Мои ауреи берут не стесняясь, но, когда бы я ни приехал, ей только хуже и хуже.
Тубрук сочувственно поджал губы. Есть в жизни вещи, с которыми нужно просто смириться. Плеть бьет больно, и с этим ничего не поделаешь – надо терпеть и ждать, когда удары прекратятся.
Порой Аврелия в клочья рвала на себе одежду и забивалась в угол, где сидела, пока голод не выгонял ее из убежища. В другие дни она вела себя почти так же, как тогда, когда он впервые приехал в поместье и увидел ее, но иногда надолго отвлекалась. Рассуждала о посевах или урожае и вдруг, словно в комнате заговорил кто-то еще, кто-то невидимый, наклоняла голову, прислушивалась и напрочь забывала о собеседнике, который мог даже уйти.
Тишину нарушило клокотанье в трубе и шум бурлящей горячей воды. Юлий медленно выдохнул, словно выпуская пар.
– Говорят, греки хорошо