И как похвалялся, что резал русню.
Потом уж сварганили быстро обед.
Потом помянули Сашко. Потом дед
От Сашки паёк принимал и припасы.
Потом внук уехал с майором запаса.
На следущий день тот майор и привёз
Убитого Сашку. У деда уж слёз
Не было… Под вишнями яму копал.
Потом сколотил гроб и Сашку поклал
В него. Хоронил его с тем же соседом.
Сашка помянули. А после обеда
Закрыл свою хату, ружьишко достал…
Соседу девчонкам своим наказал,
Когда их увидит, пусть сразу же скажет,
Где мать их лежит и где внуки покажет.
Одел свой рюкзак и отдал свою кошку.
Потом поклонился родимым окошкам
И хате, где счастливо мог проживать.
На вишни взглянул… и пошёл воевать.
Не майские грозы в Донбассе гремят,
Фашистские пушки в Донбассе палят.
Цветущие вишни под ветром шумят,
Под вишнями – гарные хлопцы лежат.
ЭТО Я ГОВОРЮ ВАМ…
Это я говорю вам, пленённый солдат,
Тот, что так же, как вы, послан был убивать
На Донбасс тех строптивых украинцев – «сепаров»,
Что позвали на помощь Россию – «агрессора».
Я пошёл воевать под призывами НАТО:
«Убивай! Не жалей на Донбассе и брата,
Если встретится там на другой стороне.
Нам не надо людей, землю надо стране».
Я стрелял, хоть казалось здесь всё, как и дома,
Где, привычно мне всё и так всё знакомо:
Те же рощи зелёные, такие же хаты,
Речь такая ж, как наша, проста и понятна.
И убитый под Марьинкой русский парнишка
Так похож, на оставшихся с мамой братишек…
Чтобы мозг бедный мой не вскипел, не взорвался,
Я таблетки глотал и тогда забывался.
Гнали нас на убой, это я понимал,
Как и многие кто, как и я воевал.
А потом я упал после взрыва снаряда…
А очнулся, услышав вопрос чей-то рядом:
«Как же, хлопец, тебя по-украински звать?»
Я ответил: «Володя». Провалился опять.
Ну, а снова очнувшись, я вдруг осознал,
Что я лёгкой добычею вражеской стал.
Но пока не похоже, что я для них враг,
Ведь несут вчетвером, просят: «Ты уже, брат,
Потерпи свою боль, не сдавайся, держись.
За свою жизнь Володя со смертью борись.
Потерпи ещё, Вова, и сможешь обнять
Ты со временем братьев и батю, и мать».
Донесли меня в часть, занесли в лазарет
Чуть живого. И снова померк белый свет.
Но не дал помереть мне их опытный врач,
Черноватый, носатый, ну вылитый грач.
Долго он все осколки из меня выбирал
Приговаривая: «Щедро ж нашпиговал
Тебя ваш же кассетник-снаряд, точка-У.
За её недолёт ты бойцам ВэСэУ
Благодарным быть должен, ведь остался ты жить.
А как много там, в поле, убитых лежит».
Не